Несносная заложница - стр. 13
Твою мать!
— Не в этот раз, детка, — бросаю взор на весьма недовольную Веру. — Мне пора.
Похоже, больше мне здесь ничего не обломится, и она это ясно дает понять, указывая рукой на дверь.
Пожав плечами, иду на выход. Сейчас у меня есть проблемы поважнее обиженной бабы. И одна из них, похоже, обдолбанный в сопли папаша.
С тех пор, как началась конкретная дележка территории с Лавровым (таким же «бизнесменом, как и Мурчик), он не просыхает. Пал Палыч Лавров известен тем же, чем и мой отец. Вор, мошенник, рэкетир. Ныне я говорю это без эмоций, принимая как должное. Однако в детстве всем врал, что мой папа космонавт. Папа.… Надо же, тогда я еще произносил это слово без отвращения. Возможно ли это, потому что до моих полных двенадцати я его видел исключительно на нескольких старых фотографиях, что мама хранила у себя под кроватью?! Он был слишком занят другими женщинами, и ему было не той, что всегда его ждала дома. Слишком любил ходить по краю, чтобы навещать своих сыновей, не боясь, что однажды, пойдя в школу, они могут не вернуться, а если вернуться, то только по частям.
Я прогоняю воспоминания многолетней давности. Слишком много воды утекло с тех пор. Да и вообще все, что связано с Мурчиком «слишком».
Я уже выезжаю с парковки, когда раздается очередной телефонный звонок. Несмотря на то, что номер не подписан, узнаю последние три цифры.
С папашей не договорился, решил через меня действовать, Павлов? Этот трюк не пройдет, неужели так и не дошло? Неохотно снимаю трубку.
— Тебе, мелкий говнюк, жить надоело?
Ничего себе заявочки!
— Я тебя живьем закопаю, понял?! Где она?
— Она? — удивляюсь. — Кто она?
— Моя дочь, сукин ты сын.
А, за это ты мне ответишь, Павлов.
— Почем мне знать? Я к вам в няньки не нанимался, — хмыкаю, а на деле до меня доходит… где она.
— Я от вашей забегаловки камня на камне не оставлю! И если ты думаешь, падаль, что сможешь меня шантажировать, то спешу развеять твои сомнения. Ты мне ее сам привезешь. Привезешь сегодня до полуночи, — убедительно, ни на йоту не сомневаясь, что так оно и будет, произносит.
— А если нет?
— То я тебя из-под земли достану, щенок. Достану, чтобы снова закопать.
Он отключается, а гоню, что есть мочи. Выжимаю педаль на полную, лихо закручивая руль на поворотах, чтобы уже через несколько минут остановится напротив «офиса» Мурчика.
У старого совсем башню сорвало! Это ж надо было отчебучить! Умыкнуть девчонку! Я разъярен, прохожу мимо секретарши, не внимая на ее вскрики.
Что? Нельзя, говоришь? Босс занят? Ничего, дорогая, потом доделает свои «дела».
Пинком открываю дверь, залетаю в кабинет. Он один, и как всегда без света. Хлопаю рукой по стене, чтобы развеять этот гребаный мрак.
— Ты что творишь? — становлюсь напротив него, а он только невинно тянет лыбу.
— Петр Алексеевич, он сам! Я пыталась остановить, но он не стал слушать! — позади тявкает секретарша.
— Поди, Мариночка! — машет ей рукой, и она, еще раз встревоженно оглянувшись на меня, покидает кабинет, тихо прикрыв за собой дверь.
— С чего столько шуму, сынок? Вот, Мариночку мне напугал.
Ему смешно. Ему определенно точно доставляет удовольствие, когда все вокруг мечутся, как подорванные по его прихоти.
— Где девчонка? — требую ответа, упираясь кулаками об стол.
Мурчик лениво крутит стакан с горючим в руке, неспешно цедит, наслаждаясь букетом, точно сомелье, задумчиво размышляя: