Несносная заложница - стр. 15
Шутка ли это?
Как бы мне хотелось, чтобы кто-нибудь вбежал с камерой и громко заверещал: «Розыгрыш!». Но, вероятно, это только насмешка судьбы.
Кому и зачем я понадобилась? Что сделала такого, чтобы заслужить чью-то немилость?
И я вспоминаю… Вспоминаю, как в первом классе одной девчонке дала обидное прозвище, как в седьмом другой отрезала волосы на спор, как в одиннадцатом у третьей отбила парня, который был мне и даром не нужен. Но все это мелочи… Детские капризы, подростковые бунты.
А может дорогу перешла вовсе не я?
Отец…
Возможно ли это? За все мои двадцать лет жизни не происходило ничего подобного. Я была абсолютно вольной пташкой. Мне не было нужды прятаться и выжидать.
Встаю с кровати. Прохожусь по комнате, дергаю решетку но, зараза, только выглядит хилой. Эту хитрицу мне не вырвать.Добираюсь до двери, касаюсь ручки (ну, а вдруг?), тяну на себя.
Заперто!
— Черт! — шиплю, и в тот же самый момент ручка сама начинает поворачиваться. От испуга отлетаю назад, становлюсь в оборонительную позу, выставляя руки вперед. Ни дать ни взять, загнанная лань!
— О, смотри-ка! — показывается в проеме бородатая морда, — очнулась! Удав, гони сюда!
— В-вы кто? — подаю свой предательский дрожащий голос.
— Девочка, — снисходительно ухмыляется бородач, заходя глубже, — ты не в том положении, чтобы задавать вопросы.
В проеме появляется второй. Долговязый, с непропорционально маленькой головой, неправильным прикусом и настолько кривыми зубами, что, кажется, будто они все повернуты в разные стороны. У него не улыбка, а оскал.
— Как спалось, краля? — гогочет он, а его товарищ подхватывает.
— Вы кто? — снова проявляю небывалую смелость, проглатывая ком в горле.
— Для тебя, крошка, я буду, кем угодно, — подмигивает бородач, делая уверенный шаг ко мне.
— Не подходи!
— Ну чего ты, киса? Не шуми, мы умеем быть ласковыми. Да, Удав?
— Ага, — облизывается долговязый, плотоядно на меня вытаращившись.
Они надвигаются, загоняя меня в угол. Все ближе и ближе, пока я не оказываюсь в ловушке. Я кричу. Кричу, что есть силы, и тут же и на мой рот опускается тяжелая рука.
Это конец. Меня поимеют, а потом мое мертвое бездыханное тело оставят в этой водосточной канаве на съедение крысам.
— Чш-ш, милая, — отдирает мои руки от футболки, что я вцепилась мертвой хваткой, — мы только посм…
— Вы чего здесь забыли, идиоты? — гаркает кто-то позади. Это заставляет их обернуться и отвлечься на секунду, за которую я успеваю укусить за палец, ударить по яйцам и вырваться из плена. Броситься рысью к двери, чтобы угодить в руки еще одному сукину сыну.
— Тупая девка! — гневно шикает, скручивает мне одним движением руки. — Угомонись!
— Не трогайте меня! — брыкаюсь, бью локтем в печень, но ему, точно сделанному из камня, мои удары что щекотка.
— Угомонись, я сказал, — грубо встряхивает меня, швыряя на кровать. — Девчонку велено не трогать, — бросает уже ублюдкам.
— Так мы ж… — мнется бородатый, — только пощупать.
— Мурчик вам кишки наружу выпустит и на шею намотает, если с девки хоть волос упадет.
Они бледнеют, косятся на меня остерегающимися взглядами и по стеночке по стеночке выходят. Однако «старший» остается. Что-то бормочет под нос про придурков, у которых вместо мозгов куча дерьма. Потом, словно вспомнив о моем присутствии, приказывает: