Непорочная для Мерзавца - стр. 36
Снежана возвращается очень сильно за полночь, немного выпившая, но сразу принимается за работу.
Мне с ней пусто. Мое тело работает, как часы, я же здоровый молодой мужик, но это все равно, что прикидываться насосом: механическая работа организма, который просто сбрасывает напряжение. Я закрываю глаза, когда Снежана забирается сверху – и на ее месте воображение рисует другую фигуру. Тонкие ноги, тощая задница и выпирающие тазовые кости, за которые я хочу схватиться так сильно, чтобы на коже остались кровоподтеки. Я не хочу разрушать иллюзию, поэтому позволяю этому призраку отыметь себя по полной. Но когда поганый призрак становится почти реальным, Снежана начинает гортанно стонать – и все на хрен меркнет.
Переворачиваю ее на спину, ладонью прижимаю голову к подушке.
— Ни единого звука, - предупреждаю я, хоть теперь это все равно не имеет значения.
В десяток толчков заканчиваю начатое, но мне не становится легче. Снимаю презерватив и швыряю его черт знает куда. И снова в душ, в ледяную воду, а оттуда – на воздух, потому что в собственном номере душно, будто в газовой камере. И воняет там фальшивым сексом.
Кажется, я брожу по пляжу до утра: просто лениво переставляю ноги, перебирая пальцами песок, и думаю о том, что у мести дерьмовый вкус. И хоть я все сделал правильно и мне не за что себя корить, нет никакого облегчения от свершившегося правосудия.
Нет вообще ничего, даже меня прежнего.
С дядей я сталкиваюсь в коридоре, когда возвращаюсь в номер. Часы в холле показывают десять двадцать утра и я, наконец, готов сдаться на милость сна, потому что в голове такая мешанина из мыслей, что не распутать и за неделю.
У Димы здоровенный синяк на скуле, но, конечно, выглядит он получше, чем я. Возможно, мне стоит сказать какую-то пафосную хрень про его спасенную моими стараниями репутацию, ведь если бы это после свадьбы раскопали журналисты, он мог бы поставить крест на своей безупречной репутации. Возможно, но хрен дождется. Это ему нужно меня благодарить, и он даже идет ко мне и поднимает руку, как будто собирается предложить рукопожатие и распитие мировой. Но нет, только хлопает по плечу: тяжело, грузно, с такой улыбкой, которую я никогда и не видел на его слащавой роже.
— Что, все снова спокойно в Датском королевстве? – предполагаю я вслух, а в ответ слышу:
— Конечно, твоими стараниями, дорогой племянник. Надеюсь, Кира когда-нибудь поймет, что ты для нее сделал.
Это звучит не то, чтобы правильно. Что значит «он надеется»?
— Кем бы она ни была в прошлом, ни одно живое существо не заслуживает участи стать частью нашей семьи, - бросает Дима и отталкивает меня к стене.
— Где она? – тупо спрашиваю я. Зачем? Ведь на самом деле мне глубоко плевать.
Дима поднимает палец в потолок и скрывается в кабинке лифта.
Что, блядь, это все значит? На крыше что ли, как Карлсон?
Мимо проходит девушка с тележкой обслуживания номеров. Я ставлю ногу на пути колесиков, достаю из портмоне купюру и кладу поверх стопки выглаженного белья.
— Девушка из этого номера, куда она пошла?
— Она выехала рано утром, мистер. – Смуглянка хватает купюру и прячет ее в карман форменного платья.
— Куда выехала? – Следующую купюру кладу прямо в карман.
— В аэропорт. Хотела успеть на первый рейс. Уже должна быть в самолете в небе.