Непорочная для Мерзавца - стр. 30
Без толку, она просто мотает головой и показывает на свое горло. Может, в самом деле подавилась? Но это все равно не имеет значения, потому что она оплавляется у меня на руках, словно свечной огарок. Тело теряет упругость, грузно тянет вниз, словно неправильные песочные часы. И с каждый ее нервным всхлипом что-то во мне отчаянно колотит в череп, прямо в заднюю стенку, словно там у меня медицинский чип, который обязательно найдет ответ на эту загадку. Но я не долбанный доктор Хаус, я не знаю, что с ней! Я знаю только, что, если срочно чего-нибудь не сделаю, она умрет прямо у меня на руках.
— Мое… лекарство… - вялыми губами едва слышно хрипит Кира. – В… сумке…
Наверное, сумка осталась в баре, но я не знаю, хватит ли мне силы оставить Киру одну. Это задача, где каждое известное все равно неизвестно, потому что здесь и сейчас мне нужно сделать выбор, даже приблизительно не зная, будет ли он правильным.
Кира наклоняется вперед, ее голова падает мне на плечо, и я чувствую, как рваное дыхание практически сходит на нет.
Хочу взять ее на руки, но Кира, пусть и вяло, отталкивает мои руки.
— Жить надоело? – зверею я.
Если она еще хотя бы раз попытается меня остановить – я ей точно голову откручу. Сначала вытащу с того света, а потом собственноручно туда зашвырну. Но на сопротивление у Киры уже нет сил, и она делает громкий, наполненный обреченностью холостой вдох, и закрывает глаза. Я бью ее по щекам, чтобы привести в чувство, но голова просто безвольно качается по плечам, и волосы рисуют зловещее предсказание на песке.
— Кира! – Теперь трясу ее, словно умалишенный, и, наверное, мой крик слышен на весь чертов остров, но мне плевать. Она должна открыть глаза, должна хотя бы попытаться вдохнуть, потому что я не донесу ее живой.
Но сколько бы я ни орал, ей, как обычно, плевать на все. Может быть, она уже умерла?
И почему у меня дрожат пальцы и сердце огненной хлопушкой взрывается в груди, когда прикладываю два пальца к артерии на ее шее? Пульс есть, но я едва его чувствую. И удар, который украдкой толкается мне в пальцы – словно мольба о помощи.
Что это? Злая насмешка судьбы? Ее ядовитая ирония? Почему именно я должен спасать убийцу своего брата?
У меня нет ни единого ответа, зато есть потребность вытащить Киру с того света. Если она и отправится в свой персональный ад, то точно не здесь и не со мной, не запачкает мои руки своей смертью, не отравит меня сожалением.
Мысли текут вязко, словно загустевшая карамель, и когда я закрываю рот Киры своим ртом, единственное, о чем могу думать – я должен заставить ее вдохнуть. Даже если придется затолкать свое дыхание кулаками ей в горло. Свободной рукой зажимаю ей нос и вталкиваю воздух ей в легкие. Еще раз, старясь не думать о том, что ее холодные губы разбивают меня в пух и прах. Она словно Снегурочка из сказки, а я – идиот, которому совсем сорвало крышу, раз не боюсь отравиться ее, возможно, последним вдохом.
Я роняю ее на песок, на ходу вспоминаю, как и куда нужно давить, чтобы сделать массаж сердца, но Кира вдруг оживает: громко хватает воздух, словно ее выбросило в открытый космос, и она припала к единственному источнику кислорода. Она продолжает хвататься за грудь, но, кажется, пытается справиться с дыханием. А я зачем-то собираю ее волосы в кулак и отвожу ей за спину, чтобы не лезли в глаза. Как будто мне есть до этого дело.