Непорочная для Мерзавца - стр. 23
— Придумай что-то пооригинальнее, Кира-блядь, - говорю я, справившись с чувствами. Я умею держать себя в руках, и тем более перед заносчивой эскортницей, а мысли, блуждающие у меня в черепной коробке – просто отголоски человечности. В конце концов, я не родился на свет беспринципной сволочью – для этого мне пришлось долго над собой работать. – А заодно придумай, почему ты уже течешь на меня, как последняя сучка.
Прежде, чем она успевает что-то сказать или сделать – я читаю в ее поганых глазах желание расцарапать мне рожу – завожу руку ей между ног и накрываю ладонью промежность.
10. Глава десятая: Габриэль
Глава десятая: Габриэль
Я пристально всматриваюсь в лицо Киры, хочу поймать румянец стыда, увидеть, как от смеси праведного гнева и похоти на ее глаза набегут слезы, но ничего не происходит. Она даже не шевелится, не пытается сбежать, и это явно не ступор. Она просто холодная ледышка, которую я трогаю между ног. И от жара в развилке между ее бедрами становлюсь просто каменным, и приходится сжать челюсти до хруста зубов, чтобы не отодвинуть в сторону клочок ткани и не попробовать, какая она изнутри. Такая же, блядь, ледяная? Она что, фригидная?
— Что такое, Эл? – Кира медленно и ядовито растягивает губы в улыбку, от которой моя потребность поставить ее на колени и просто грубо оттрахать становится совершенно и невыносимо болезненной. – Ну, давай.
Она чуть-чуть щурится, и под светлыми ресницами зелень глаз просто, на хрен, вышибает из меня мозги. И я впервые в жизни чувствую себя беспомощным, словно мне подарили куклу без инструкции к использованию, и что бы я с ней не делал – она все равно не заведется, не откроет рот и не станет податливой и на все согласной малышкой.
И в том, как она вдруг разводит ноги в стороны, нет ни капли желания. Я поимел столько женщин, что научился чувствовать их желание по одному взгляду, а Кира – даже если это со всего размаху лупит по моему самолюбию – совершенно меня не хочет.
— Как ты там любишь говоришь? – Кира тянется к моим губам, и у меня мурашки бегут по коже, так хочется швырнуть ее в проклятую воду. – У меня на тебя не встает.
— Захлопни свой поганый рот, Кира, - цежу буквально по звукам, словно жадный ростовщик.
И все-таки вижу слезы в ее глазах, от которых взгляд покрывается мутным туманом. Она будто здесь и не здесь, словно я держу в руках лягушачью кожу, из которой только что вылетел дракон, и мне ни хрена не смешно от такой трансформации.
— Ты просто боишься меня, - с каким-то безумием шепчет Кира, но ее слова пропитаны колким ядом злости. – Надо же, кто-то вдруг дал отпор великому Габриэлю. Ну так давай поднимем ставки.
Она тяжело дышит, грудь часто поднимается и опускается, и когда Кира приоткрывает рот, чтобы судорожно смочить языком губы, я какого-то хера вздыхаю и все-таки убираю ладонь. Нужно срочно вымыть руки с мылом, вычистить термоядерным средством, чтобы не сохранилось ни капли ее запаха.
Но Кире уже все равно: мы так близко, что почти прикасаемся друг к другу носами.
— Хочешь трахаться, Кира? – взрываюсь я, потому что оглушение спадает одновременно с ее всхлипом, в которой столько животной потребности, что самец во мне просто не может игнорировать очевидный призыв.
— Хочу, чтобы ты исчез из моей жизни, - твердо бросает она и вдруг обнимает меня за шею, словно ядовитый плющ.