Непокорная. Пташка для Ястреба - стр. 17
– Что, порченная уже? – поинтересовалась она с ехидной усмешкой и, подразнив меня монеткой, едко добавила: – С постояльцами за золото спишь. А я знала!..
– Что ты несёшь, – огрызнулась я и, кивнув на малыша, упрекнула: – Сыном займись. Голодный же, сейчас разорётся и весь дом разбудит.
– Шармута, – процедила Латифа и, покачав головой, усмехнулась: – Ничего тебе не отдам, ещё и папе всё расскажу.
– Воровка, – зашипела я и, подскочив на ноги, потребовала заметно дрожащим голосом: – Отдай! Я работала, прислуживала, танцевала для гостей, а это мои чаевые.
– Шармута и лгунья, – скривившись, передразнила Латифа и, склонив голову набок, фыркнула: – Зачем тебе такие богатства? И ведь это не впервые, когда ты утаиваешь доход. Я угадала? Папа для тебя всё делает, а ты, тварь неблагодарная, его лишь позоришь.
– Накоплю и уеду, – прищурившись, ответила я и, топнув ногой, повторила громче: – Отдай, Латифа. Это не твоё. Я уеду и избавлю твоего папочку от непосильной обузы в моём лице. Разве не об этом ты мечтала?
– Он и так от тебя скоро избавится, – рассмеялась сестра и, игнорируя плач сына, заорала на весь дом: – Папа-а-а! Папочка-а-а!
Оглянувшись на запертую дверь, я зарычала и, боясь не успеть, кинулась к Латифе и попыталась отнять своё добро. Несмотря на внушительные габариты, она резво отползла к стенке и, яростно пинаясь, начала визжать. Потом сунула мои сокровища себе под попу и, пройдясь пальцами по густой шевелюре, вырвала клок волос и бросила в меня.
– Ты спятила, что ли? – опешив, я даже отшатнулась, а сестрица закрыла лицо руками и с надрывом заголосила.
– А-а! Помогите! Убивают! Папа-а-а!
Вой Латифы подхватил её испуганный сын и, закатываясь, аж покраснел. Стоя у кровати, я в недоумении смотрела на явно неадекватную сестру и захлёбывающегося от плача племянника.
В коридоре раздался топот, приглушённое ворчание, дверь распахнулась, и в комнату ввалился хмурый отчим. На мгновение замер и, оценив представшую его глазам картину, направился ко мне.
Я даже рта открыть не успела, как он замахнулся и, цветасто выругавшись, от души отвесил мне оглушающую затрещину.
Не удержавшись на ногах, я откатилась к окну и, скукожившись, закрыла руками голову. Такая поза и движение во мне закрепились на уровне инстинктов, ведь отчим не упускал случая сорвать на мне злобу.
Бил даже без весомого повода, без разбирательств, но чаще всего это происходило не при маме. Не видя смысла оправдываться, я покорно терпела, молча выжидая, когда отчим остынет.
– Халид! – от двери раздался вскрик, а я вскинула взгляд и, увидев маму, почувствовала себя уверенней.
– Назира, не вмешивайся! – сжав кулаки, рявкнул отчим и, повернувшись к подвывающей Латифе, пророкотал: – Что она натворила?
Пытаясь успокоить, сводная сестра укачивала сына, но продолжала реветь и причитать, косилась на меня взглядом, полным ненависти.
– Накинулась на меня, стала бить… волосы даже вырвала… – сбивчиво протараторила та и, указав на клок волос, валяющийся на полу, со всхлипом добавила: – Совсем одичала. Ненормальная!
– Она не могла… – шагнув вперёд, начала оправдывать меня мама, но отчим шикнул на неё и продолжил допрос.
– Что вы опять не поделили? О, Аллах, как я устал от вечных склок в собственном доме.
– Вот, – вытащив из-под задницы мои сокровища, Латифа швырнула их на покрывало и, шмыгнув носом, пожаловалась: – Эта шармута от тебя золото прячет. Я случайно нашла, а она взбесилась.