Ненужная жена дракона, или сладкая месть попаданки - стр. 10
— Ой-ой! Ты полегче, а то вон глянь, бугры по спине, — бурчит старушка, глядя на меня.
Я останавливаюсь и оглядываюсь, пытаясь понять, о чем она. Секунда, другая… И до меня доходит. Старушка немного скрипуче смеется надо мной, а я присоединяюсь к ней.
— Ну вот… Уже и улыбнулась. А то все глазами олененка на меня глядела. Все-все, теперь бери вон в печи котелок с кипятком и мыться, — она указывает на проход, прикрытый занавесочкой. — На лавке мыло и полотенце, сегодня чистое достала, как чуяла, что гости нагрянут. Тряпки свои как снимешь — в печи сожжем. Не дело иномирское хранить.
Я уже собираюсь спросить, что это означает, что происходит и откуда она узнала, что сбежала от мага, но она останавливает меня рукой:
— Сначала туда, а потом все вопросы. Я пока хлеб замешу да в печь поставлю, а то где-то деньги-то нужно для тебя взять.
Я решаю больше со старушкой не спорить, прохожу за занавеску и оказываюсь в каморке размером не больше чем два на два. Основное место занимает деревянный чан, в который глубиной доходит мне едва ли до середины бедра, но зато широкий — в нем хоть сесть можно.
Рядом лавка, на которой стоит тазик и, как и сказала старушка, большой кусок мыла и тканое сероватое полотенце.
Увидев справа от себя неожиданное движение, вздрагиваю и отскакиваю в сторону, чуть не опрокинув кадку с водой.
Зеркало. Старое, тусклое, местами поцарапанное, но точно показывающее меня. И определенно дающее понять, почему на меня смотрели ТАК. Я вся в саже, что в принципе не новость для меня. Лохмотья местами порванные, местами обгоревшие, что тоже я и так увидела. Но вот остальное…
На лице запекшаяся то ли грязь, то ли кровь, волосы вроде забраны в хвост, но в такое кошмарном состоянии.
Но, черт возьми! Неужели мне нельзя было дать хотя бы время, чтобы я могла умыться? Этот ор Файр, он что, наслаждался тем, что на меня смотрят как на нечто противное? Возмущение и непонимание этой бессмысленного демонстративного пренебрежения раздражает настолько, что я сжимаю кулаки и пытаюсь успокоиться.
Нет. Мне нужно не успокаиваться, а брать себя в руки. Я сбежала. И у меня есть реальный шанс спрятаться: он увидит сломанную карету, подумает, что меня убили или выкрали и все. А я буду тихо жить здесь и работать на старушку. Сил у меня больше, чего не умею — научусь. Может, и дела в гору пойдут.
Решено. Я выливаю в чан большую часть котелка с кипятком и разбавляю из кадки в самом углу. Вода в итоге получается чуть теплая, но если быстро помыться, то смогу успеть, пока она совсем не остынет.
Выкладываю на лавку припрятанную деталь от механического паука, которую я подобрала в лесу. Стягиваю с себя то, что когда-то было моей одеждой и сапоги.
Удивительно. Я была уверена, что у меня все ступни стерты до кровавых мозолей, а на самом деле едва ли есть красные пятна в тех местах, где обувь натирала.
Погружение в воду оказывается чуть ли не приятнее, чем то ощущение, когда я наконец-то напилась. Уставшее тело расслабляется, и я даже решаю вылить в чан оставшийся кипяток, чтобы сделать воду теплее. Ничего, потом холодной ополоснусь. Буду считать контрастным душем.
Откидываюсь спиной на бортик и прикрываю глаза.
Меряю шагами утес. От края до края ровно пятьдесят три моих шага по острым камням, которые так и норовят ссыпаться вниз и утянуть меня за собой, если я слишком близко подойду к обрыву. Ветер треплет платье и портит прическу, но это не имеет значения. Его долго нет, и это поднимает из глубины души смутную тревогу, которая до этого тихо дремала.