Немецкая литературная классика на русском экране и русская на немецком. Материалы научной конференции 6–7 декабря 2012 года - стр. 32

Наличие этих объединяющих, а вернее, перекликающихся моментов имеет свои истоки в творческой манере Гофмана, в присущих ему стилистических приемах, способах восприятия мира. Цветан Тодоров, анализируя произведения Э. Т. А. Гофмана и говоря об особенностях стиля писателя, подчеркивал, что в его текстах акцент сделан на восприятие мира зрением[80]. Гофман придумал особый оптический инструментарий, позволяющий увидеть в реальном нечто причудливое и фантасмагорическое. В своих произведениях он рассказывает читателям о навыках особой визуальной практики, о зрении визионера, проникающего за внешнюю видимость вещей, способного видеть за покровом повседневности истинные сущности и формы иного. Стремление создать эффект измененного видения через организацию экранного повествования, характер визуального образа, смену точек зрения, монтажную структуру характерно для обеих лент. Как и в текстах писателя, в фильмах иное видение становится либо следствием изменения точки зрения, позволяющей посмотреть под иным углом, с иного расстояния на объект созерцания, либо оно возникает в результате использования оптических предметов: зеркал, очков, кристаллов, подзорных труб, линз, водных или стеклянных поверхностей, т. е. предметов, заменяющих реальное зрение на искусственное, позволяющих увидеть нечто, что не доступно обычному глазу.

Измененное видение как одна из центральных тем творчества Гофмана оказывается неразрывно связанным и с темами двойничества, карнавальности. В отношении творчества Гофмана карнавальность понимается, с одной стороны, как ситуация, в которой истинное, сущностное скрывается за маской, внешней видимостью; с дугой стороны, как ситуация, создающая избыточность, заостренность жеста и гротесковость форм. Эти темы в той или иной форме нашли отражение в сюжетной и образной структуре фильмов И. Евтеевой и С. Соколова. В обеих лентах тема двойничества предстает через расщепление, раздвоение личности и в более общем плане она оборачивается утратой цельности бытия, расслоения его на сферы фантастичного и обыденного, мир духа и мир материи.

В решении темы двойничества в фильмах двух режиссеров прослеживается созвучие выбранных подходов. Как в одной, так и в другой ленте в центре повествования оказывается личность Гофмана. Показываемый в фильмах мир создан творческим воображением писателя и является проекцией его внутреннего мира. Его населяют не только персонажи, которые имели реальных прототипов и с которыми был знаком писатель, но и придуманные им образы. Ряд из них оказывается его двойниками.

Представление Гофмана в роли главного действующего лица в фильмах И. Евтеевой и С. Соколова созвучно концепции личности, сформированной в литературе романтизма. Через образ творца раскрывается романтическая идеализация фигуры художника как такового, над которым не властвуют силы, его обезличивающие, для которого искусство не забава и не способ ухода от жизни, а форма высшей – духовной – деятельности человека.

Фильм «Эликсир» И. Евтеевой – это «фантазии о фантазиях», навеянные литературным наследием Гофмана и поэтикой немецкого романтизма. Его художественный образ, наполненный таинственно-мистической атмосферой, возникает из переплетения цитат, мотивов и тем гофмановских произведений. Здесь можно найти отсылки к отдельным мотивам и образам «Эликсира сатаны», «Золотого горшка», «Приключения в ночь под Новый год» или «Песочного человека», но фильм не является экранизацией фрагментов этих произведений. Это фильм о Гофмане, его душевных и творческих поисках, увиденных сквозь призму поэтики его произведений. В фильме главного героя зовут не Медард, Натаниэль или Ансельм, как героев его литературных произведений, а Теодор. Это второе из имен писателя, что может служить свидетельством того, что перед нами сам Гофман, и все происходящее есть рассказ о нем и его творчестве. Хотя в сюжете фильма Гофман проживает роли то одного, то другого из своих героев, но не остается ни одним из них. Режиссер нигде не упоминает, что фильм есть попытка создания произведения о самом писателе. В отличие от «Гофманиады» С. Соколова, здесь нет обращения к фактам биографии писателя. Хотя в сюжете достаточно ненавязчиво даются отдельные детали-подсказки, которые имеют непосредственное отношение к личности писателя и позволяют соотнести с ним образ главного героя. Например, в пользу того, что главный герой – это Гофман, свидетельствует то, что Теодор, согласно сюжету, – капельмейстер из Бамберга, сочиняющий сказку о Драконе и Саламандре. Из биографии писателяизвестно, что он всю жизнь мечтал посетить Италию, а в фильме, в вымышленном пространстве эта мечта реализуется. В шестой вигилии герой предстает как студент-медик Теодор Траубе из восточной Пруссии, влюбленный в Олимпию – дочь старого итальянского мастера Франческо Рози. Но ведь Гофман, так же как и его экранный двойник, родился в Кенигсберге – столице восточной Пруссии.