Нельзя в тебя влюбляться - стр. 9
― Мне пора, пап, увидимся вечером, ладно? Не забудь про лекарства. ― заканчиваю разговор, потому что в тысячный раз слушать, как он всё на себя взваливает, просто нет сил.
Я звонила в больницу. И никакую отсрочку нам не дают. И что ему остается? Занять у своего «понимающего» коллеги, но по-тихому, чтобы я не узнала? А затем опять выплачивать идиоту проценты? Ну уж нет. Хватит. С этого момента скупердяй Назаров может засунуть свои деньги себе в задницу. Причем очень глубоко и достаточно надолго.
Наскоро приняв душ и, переодевшись в чистое платье, как раз успеваю в зал к утренней летучке. На ней Марина Николаевна раздает ежедневные задания, высказывает свои недовольства или, наоборот, хвалит. Я боялась, что меня ждет и то, и другое.
― Ты где была? ― шипит Долгова, когда втискиваюсь между ней и Лизой. ― Я не видела тебя в раздевалке.
― Потом расскажу, ― обещаю.
И обязательно расскажу.
Только не сейчас, когда кругом одни любопытные уши и болтливые языки.
В общем-то, оказывается, что паникую я как обычно зря. Китайцы остаются в восторге и от отеля, и от номеров в частности. Меня не ругают, зато хвалят. Косвенно. А ещё дают список срочных дел на утро, которые должна была сделать Галя, но тоже заболела.
Мне кажется, или Ривьеру накрыла эпидемия гриппа?
― Ты поела хоть, Архипова? Бледная ходишь, как смерть, ― замечает Наташка, когда народ начинает потихоньку расходиться.
― Ага, ― вру уже во второй раз, и тоже близкому человеку.
Аукнется или пронесет?
И пока судьба-злодейка размышляет, вываливаю подруге всё, как на духу. И про китайцев, и про номер, и про своё утреннее пробуждение…
― Обалдеть! Снежная королева лопнула бы от злости!
Снежной королевой мы за глаза провали Анжелу ― таинственную пассию Егора, которую я сама ещё ни разу не встречала. Точнее, прозвала Долгова, а я оказалась не против. По словам Наташи, у Кирсановой была мертвенно-бледная кожа и пепельные, почти белые волосы. А ещё модельные фигура и черты лица, что она не отрицала, но характер…
― Да ничего такого не было. Он просто проявил заботу, как и о тебе когда-то.
― А этой чокнутой только повод дай, ― хмыкает. ― Ты не представляешь, какие истерики она ему закатывала. Однажды на всё фойе кричала, когда он Дашку Заболотную утром до работы подвез. Ну тогда дождь лил, как из ведра и ветер был ураганный. А она бедняжка на остановке пока стояла автобус ждала вся продрогла. Ну Егор Александрович мимо не смог проехать, посадил её к себе в машину и привез. Ты не представляешь, что было. Мне кажется, истерику Кирсановой слышали даже гости на двадцать втором.
― А Огнев что?
Долгова жмет плечами.
― Увел её, а там уж за закрытыми дверьми не знаю, что было. Но вышла она потом шелковая. Тише воды, ниже травы. Дашка всё боялась, что её уволят, но Егор Александрович сказал, что пока он здесь главный, мы все в безопасности.
И вроде как-то неестественно, но такая теплота накрывает, что сама её природы не пойму. От таких по-настоящему мужских поступков Огнева хочется танцевать без остановки. Пусть он и не мой. Пусть этой истерички Анжелы, но сердце радо уже и тому, что откликается на такого честного, порядочного и сострадательного человека, как Егор.
Тебе нельзя влюбляться в него, Архипова.
Запомни.
Ни при каких обстоятельствах и ни под каким предлогом.