Нельзя в тебя влюбляться - стр. 10
Он птица не твоего полета.
Повторяю про себя целый день. Заучиваю, как мантру. И, кажется, что скоро ко мне во сне начнет приходить старуха с косой, которая будет угрожать засунуть меня в печь, если не подчинюсь. Либо это всё будут совершенно бредовые галлюцинации от усталости, которая начинает ощущаться всё сильнее. По-моему, мне срочно нужно к Морфею.
Беру бутылку из тележки и делаю несколько жадных глотков, осушая её почти до капли. Я наполняла её уже раз десять, не меньше. Так можно и все запасы из кулера выпить.
Но… видимо, у судьбы-злодейки были на меня совершенно другие планы.
Или она так воду экономила?
Чувствую, как начинает штормить из одной стороны в другую. Резко и довольно сильно. Так, что я практически теряла и ориентацию, и равновесие.
― Поль, ты чего? ― Аня, с которой я сегодня убираю на этаже, вовремя поддерживает меня, и я ослабленно приваливаюсь к стене.
― Голова немного кружится. Сейчас пройдет.
― Уверена? Может, тебе прилечь?
― Всё нормально, правда. Возвращайся к работе.
― Я с тобой постою. ― настаивает.
И это даже хорошо. Потому что, чем больше времени проходит, тем сильнее начинается вертеться всё вокруг. А затем уплывать, отбрасывая меня всё дальше от берега.
― Сейчас, я только…
― Поля? Черт. Полина, ты меня слышишь? ― последнее, что улавливаю прежде, чем, по всей видимости, теряю и сознание, и силы.
***
Резкий запах спирта и поток холодного воздуха из, вероятно, открытого настежь окна ― первое, что ощущаю, когда прихожу в себя и разлепляю сильно отяжелевшие веки. Голова такая неподъемная, что, пожалуй, её весом можно проломить бетонный мост. Не то, чтобы я очень хочу пытаться…
― По-моему это начинает входить у тебя в привычку, Архипова.
― Просыпаться и видеть ваши глаза? ― пытаюсь шутить, и он слабо усмехается.
― Погоди, я доктора позову.
― Не нужно доктора, я в порядке, ― делаю попытку подняться, но Огнев не позволяет. Мягко толкает так, что падаю обратно на подушки.
― Минуту, Архипова. Не спорь со мной хотя бы минуту.
Можно подумать, я много с ним спорю.
Мы сталкивались-то раза два от силы. За день. Три, если считать самый первый в фойе. Сталкивались, но практически не разговаривали. Когда тут успеешь поспорить?
― Полина верно? ― киваю, когда приятной внешности доктор в модных круглых очках садится рядом на стул. ― Как самочувствие?
― Я в порядке, ― повторяю громко, чтобы Огнев хорошо меня расслышал.
Может, у него пробки в ушах?
― Кроме головокружения, ― которое, по всей видимости, очевидно, ― есть что-то ещё? Тошнота? Сонливость? Боли?
― Нет. Ничего такого. ― отвечаю и кошусь на Егора, который продолжает стоять неподалеку, привалившись к стенке и недовольно сложив на груди руки.
И пока так же недовольно смотрю в ответ, Стас ― вроде бы так Огнев его называл ― поправляет липучку и включает аппарат давления.
― Шум в ушах? Нарушение сознания?
И хочется крикнуть: «нет!», но понимаю, что тогда бы соврала.
― Если только совсем немного.
― Давно в последний раз ели?
Вдох. Выдох. И до меня вдруг резко начинает доходить.
Я что, свалилась в голодный обморок?
В самом деле?
― Полина, ― торопит меня Огнев.
И по вибрирующей интонации чувствую, что после ответа мне несдобровать.
― Не знаю. ― выдыхаю, начиная усердно считать. ― Может, часов сорок назад.
Плюс минус.
Бум. Бам. Взрыв.