Нелюбушка - стр. 35
В мое прежнее время этих пределов не существовало. В мое прежнее время были закон и медицинская экспертиза. В мое время я перевернула бы мир, но отправила подобную тварь за решетку на максимальный срок. Я добилась бы того, чтобы он, может быть, перестал коптить небо.
Что могла здесь даже такая богатая и высокопоставленная семья, как князья Поречные, против пусть разорившегося, но тоже аристократа?
– Я не знаю, согласится ли ваш муж на развод, милая Софья, – медленно проговорила я, – но вы помогли мне, когда я была в отчаянии. И я всегда буду на вашей стороне. И я найду, обещаю вам, способ избавить вас от этого брака. Может быть, я пойму, как наказать вашего мужа.
«Единственное, что меня остановит, это безопасность моих детей», – закончила я про себя. Сказать Софье правду я не могла, это было бы бесчеловечно.
Раздавать обещания тоже было несколько опрометчиво.
Софья, при своем сильном характере, управленческих навыках и талантах, оказалась девушкой набожной. Я вместе с ней присутствовала на сельских праздниках и в колокольне – высокой отдельно стоящей башне с плоской крышей, с колоколами в каждом окне, и на красиво украшенной озерной гати, и на капище. Колокольня посвящалась Светобогу – солнцу, озерная гать – Водобогу, капище – Лесобогу, и когда я оказалась там наконец при свете дня, мне стали понятны предупреждения Феклы.
Как и то, зачем старухе нужны были куры.
Светобогу зажигали свечи, символизирующие солнце в руках людей, Водобог никаких подношений не требовал, кроме веселых песнопений и ритуальной рыбалки, но его особенно почитали, вероятно, за щедрость, и носили на берега реки венки и ленты. На капище Лесобога мне угрожало только одно – стать совершенно не запланированной добычей.
Крестьяне, в особенности охотники, приносили на капище здоровенные куски мяса, а бабы – обезглавленных свежих кур, и всем этим по ночам с удовольствием лакомились слуги божества – дикие звери. Считалось, что таким образом мужики испрашивают благословение на охоту и вырубку, а бабы задабривают хищников, чтобы те не наведывались в курятники и телятники. Насколько это помогало, я судить не бралась, но в целом мне импонировали местные верования: силы природы, которые не указывали, как жить, и предполагалось, что справедливые и не мстительные, хотя случившаяся гроза заставила меня свое мнение поменять.
Громобог пугал даже образованную Софью. Мне тоже было не по себе, потому что я так и не забыла ужасающий ураган девяносто восьмого, который взял и перевернул мою жизнь. Потом был шторм, который я не пережила, и в нынешнем буйстве стихии я угадывала нехорошее предзнаменование. Я ждала, что что-то изменится и сейчас, но обошлось, пусть я не пела вместе со всеми тихие мелодичные песни, обрывая пение, когда гремел гром, а просто шевелила губами. Утром, когда все улеглось, по окрестностям понеслись мужики и молодые бабы, но ничего критичного не произошло, разве что залило не самые удачно расположенные огороды, и Софья что-то долго и сердито выговаривала тощему агроному в очках. Я сидела рядом и с каждым словом Софьи все сильнее мрачнела: я не понимала ничего, и исправить это в короткие сроки, конечно же, никаких шансов у меня не было.
Распорядок дня моей хозяйки некоторым образом развязывал мне руки. Я, пользуясь тем, что вторую половину дня почти неотлучно была при Софье, нет-нет да и переставляла прямо на ее глазах вазочки или поправляла салфетки, и она оставалась равнодушной к моим экспериментам. Я отказалась от мысли, что у нее психическое расстройство, и с облегчением принялась решать вопрос с загаженной половиной имения радикальными методами.