Нелюбушка - стр. 26
Я сняла платок, оторвала от него несколько тонких полосок, кое-как подвязала лопухи. Луна висела над самой головой, всяк, кто хотел бы меня выследить, сделал бы это с легкостью, и я уповала на то, что никому я не интересна, все давно спят.
За домишками шел невысокий деревянный заборчик, через который я перелезла с истинным наслаждением. Такое простое движение – задрать ногу, но сколько же сил оно отнимало у меня в самой обычной ванне! Я хваталась за поручни, прикрученные мужем специально для меня, каждый раз опасаясь свалиться, и лишь когда у меня появились деньги и новая комфортная квартира, я обустроила себе отдельную ванную комнату с душевой кабиной…
Я вляпалась лопухом в кучу навоза, решила, что к лучшему, меньше будет желающих взять мой след, и направилась к подпертой доской двери сарайчика, откуда тянуло куриным пометом и теплом.
Вооружившись прутиком, я приоткрыла дверь. Меня встретило робкое «ба-ак-бак-бак» и неуверенное хлопанье крыльями. Куры, даром что самые тупые птицы на свете, смекнули, что я явилась к ним не с добром.
– Тихо, а то головы посворачиваю, – предупредила я зловещим шепотом. В курином царстве был такой спертый воздух, что я с трудом могла его в себя протолкнуть, но следует привыкать, вонь птичника – только начало.
Я храбрилась и даже сунула какой-то не в меру нахальной курице веточку под клюв, на самом деле я боялась больше, чем куры. Для них то, что я намеревалась сделать, было привычным, хотя и оскорбительным, я же ни разу не собирала яйца из-под наседок и не знала, чего от них ждать.
– Бак-бак-бо-ок-бок-бок-бок…
Затаив дыхание, зачем-то задрав голову к низкому потолку, где рядком сидели куры, я сунула руку под жирную темную наседку. Яйца оказались теплыми, я сцапала одно и начала осторожно тянуть. Курица тоже была теплой и мягкой.
– Бо-ок…
Начало было положено, и я пошла по курятнику, изымая яйца и складывая их в подол. Я рассчитывала не наглеть, но понимала, что донесу до дома Феклы далеко не все, и продолжала тревожить куриный покой. Вошла во вкус, почуяла легкую добычу. Большинство кур сидели на одном яйце, их я пропускала, но были кладки по пять-шесть яиц, и оттуда я бессовестно забирала по паре штук.
На пятнадцатом яйце я остановилась. Глаза совсем привыкли к темноте, я ловила со всех сторон укоризненные взгляды, куры с насеста под потолком роняли помет на пострадавших товарок и подначивали меня приворовать еще.
– Лучшее – враг хорошего, – пробормотала я, вставая напротив составленных горкой корзин. Сперва я планировала инсценировать визит лисы в курятник, но все прошло настолько гладко, что я отбросила эту мысль. А вот корзинка пригодится, но не обнаружат ли пропажу?
Я бережно сняла три корзинки сверху, четвертую поставила рядышком и переложила в нее все яйца, вернула оставшиеся корзинки на место и, взяв свою, попятилась к выходу, заметая прутиком следы. Лопухи здорово помогли, но если присмотреться, легко увидеть, что в курятник кто-то наведывался, и этот кто-то – далеко не лиса.
Я имею полное право сюда войти, негодовала я и продолжала уничтожать улики. В мою замороченную голову стучалась очень важная мысль, но я ее не пускала – от страха, потому что каким бы разносторонним ни был мой опыт, я не могла взять и сходу признать тот факт, что яиц в курятнике многовато для того, чтобы мать над ними чахла.