Нелюбим - стр. 36
– Погодка!
– Да ты чем ошарашенный такой, чудак?!
– Он еще в себя не пришел.
– Ничего, сейчас поправим!
– Новый год встретили, кажется, прекрасно, – говорил Альвин. – Точно не скажу, всего не помню, но кажется, что так. Перебрали, естественно, но на то и мужская кампания. Одни гренадеры, шутка ли! Мы мальчишник устраивали, если ты забыл.
– Говорили тебе, давай женщин пригласим, а ты нет да нет… Вот и проскочили нужную остановку. Но все равно прекрасно.
– Ах, ты! – донесся возглас из комнаты. – У тебя тут что, медвежий цирк выступал?
– Сам же буянил, как медведь! Ему больше не наливать!
– Как это? За что такое жестокое наказание?
– Почто!
– Почто?
– А что бы знал!
– Ничего! Сейчас заблестит, – вновь успокоил оптимист.
Тант в смущении тер лоб. Так, так, соображал он, все приснилось, привиделось. Снова тер лоб, испытывая одновременно и разочарование, и – мучительное, почти болезненное облегчение.
Альвин обнял его за плечи.
– Ну, старина, не переживай, все прекрасно. С Новым годом! Да брось ты подушку, вот же вцепился в нее.
Он взял из рук Танта подушку и, увидав обожженный край, крякнул.
– Гм…да. Добрый знак. Говорят – к удаче и плодородию.
– Да иди ты! – отмахнулся Тант.
– А ваза-то цела! – возвестил кто-то. – Удивительно! В самом эпицентре.
– Долго жить будет!
Из коридора донесся взрыв хохота в ответ на неуслышанную шутку.
– Черт, – буркнул Тант. – Ничего не помню.
– Честно говоря, – шепнул в ответ Альвин, – и я не вполне…
В комнате Тант поднял с пола гвоздики, затем взял вазу, намереваясь вернуть их на место. Что-то перекатилось в ее глубине и звякнуло о стенку. Тихий, как вздох колокольчика, звон растаял, не успев возникнуть. Тант машинально сунул в вазу руку и вытащил на свет божий мелкий металлический предмет.
На ладони его лежало кольцо.
«Кольцо? – удивился он. – Откуда? Обронил, видно, кто-то».
Он уже открыл было рот, и вопрос едва не сорвался с его языка, когда, как слова забытой песни, – в порядке просветления – вспомнился ему прощальный взгляд Ники, и звон хрусталя. Пальцы сжались в кулак, сохраняя доказательство. Только – чего?
«Сойти с ума, – лихорадил умом он. Мысли сыпались обрывками, как в бреду. – Где же сон, где явь? Сплю я сейчас, или спал тогда? Если спал вчера – откуда кольцо, если сплю сейчас – чьи это гости? Или, быть может, жизнь моя превратилась в игру, странную игру без названия, не ясную мне ничуть? А… Ведь это Лалелла! Ее шутки, ее сюрприз. Кто же она такая? Ведьма? Пффф… Ну, блин! Но теперь-то уж она не вернется? Нет, боюсь, не раз еще придется столкнуться с ней. Чувствую, что так и будет. Ах, Ника-Ника, печаль моя! Кто ты, что ты? Почему твой выбор пал на меня?
От мыслей его отвлек хлопок вылетевшей из бутылки пробки. Ударила струя в сдвинутые бокалы, напомнив пенным бурлением и шипением пузырей, что праздник еще продолжается, и негоже забывать об этом. Пузыри и пена, мишура. Чистое счастье. Суть праздника, разве нет?
К нему опять подошел Альвин.
– Тант, предлагаю выпить за дружбу. За нашу дружбу! Чтобы никогда больше не объявилось силы, способной омрачить, тем более, убить ее. Пусть она переживет нас! Дружба, конечно, не сила.
– Ты прав. Дружба, это все, что у нас есть – будем же беречь ее! – Тант чувствовал, как от простых слов этих наполняется силами его тело. Дружба! Да как можно выжить без нее?