Неладная сила - стр. 45

– Старше тебя? – У Куприяна волосы чуть шевельнулись на голове.

– Князя Игоря так поцеловала, он оттого разболелся да и помер.

– Разболелся и помер? От поцелуя?

– А ты думал, почему он здесь у нас погребен? Демка, хоть и шалопут, а догадался, целовать ее не стал, она и разобиделась.

– Да кто ж она?

– Вот сумеешь своих помощничков воротить – узнаешь. А нет – не про тебя сии хитрости, Неданко.

– Где мне сыскать мой горшок? – твердо спросил Куприян. – Научи, дед. Крайняя беда пришла. Души своей мне не жалко, а жизни и подавно. Но девку мою я выручу.

– Куда бросил, там и сыщешь. На́ тебе. – Дед Замора протянул ему свой посошок. – Путь укажет, так и быть. Выручу по старой памяти, научу на нужную тропу встать. А дальше уж ты сам.

– Благо тебе будь, старче! – Куприян поклонился, принимая посох. – Буду жив – принесу назад.

Он знал: в делах Темного Света можно пользоваться помощью, но настоящее дело настоящий волхв делает только сам.

А если не будет жив – посох назад деду его собственные помощнички принесут…

– Встал не благословясь, вышел не перекрестясь, не из двери в дверь, не из ворот в ворота – в дыру подзаборную. Пришел не в чистое поле – в болото глухое. Вы, духи лесные, болотные, ветровые, боровые, чащобные! Собирайтесь ко мне! С черного медведя, с серого волка! С леса стоячего, с облака ходячего, с дерева сухого! С сырого бора. С серого болота, корчевого пеневья. Со мха, с темных лугов, с густого очерета, с гнилой колоды, где гуляли, обитали!..

Красные отблески заката еще виднелись над темными вершинами леса, когда Куприян, на дедовой долбленке переплыв Игорево озеро, оказался на краю Черного болота. Место это пользовалось в округе дурной славой – сюда не ходили за ягодами или мхом, не охотились. На болото князь Игорь с его богатырями загнал литву, у которой от воды священного ключа голова развернулась лицом назад, и оттого она не видела, куда бежит. В память о том местные шутники на Карачун, когда рядятся во всякое страшное, рядились литвою – сделав себе такие личины, у которых лицо смотрит назад. Демка в этих безобразиях всегда был заводилой, мельком вспомнил Куприян. Его же привела сюда нужда не в ряженых, а в подлинных бесах – тех, кто служат волхву, если он сумеет их подчинить. Когда-то он уже это сделал, но отказался от той силы вместе со старой верой в Перуна и Велеса. Сумеет ли он вернуть прежнюю силу? Признают ли отвергнутые бесы власть прежнего хозяина или разорвут, увидев в нем врага?

В Черном болоте не было тропинок, идти приходилось почти наугад. В лесу делалось все темнее. И без нечистой силы бродить почти в ночь по болоту – дурной смерти искать. Куприян ощупывал дорогу концом дедова посоха. Сделанный из стволика молодой ели, вытертый и гладкий, почти как стекло, тот был усеян мелкими шипами, оставшимися от сучков. А сколько бесов жило в этом посохе, накопленных за бесконечную жизнь деда Заморы, лучше было не думать.

Ноги быстро промокли, но об этом Куприян не беспокоился.

– Вы, духи лесовые, боровые, болотные, трясинные… – бормотал он, медленно продвигаясь вперед. – Куканы и кикиморы, пужалы и страшилы…

Все они теперь где-то здесь. Всякий, кто худо прожил жизнь, или худо умер, или неправильно погребен, не может уйти на тот свет, к дедам, чтобы в свой срок родиться вновь. И даже будь крещен – не пойдет ни в рай, ни в ад, а будет болтаться между тем и этим светом, страдая сам и стараясь причинить зло живым, выпить их силу и напитаться ею хоть на какое-то время. Места, где скапливаются мрецы, зовутся нехорошими, и это всегда места, где тот свет смыкается с этим. Болото – главное их обиталище, что ни земля, ни вода, где ни проехать, ни проплыть. Это место – то самое «пусто», куда отсылают, проклиная. Здесь их, этих голодных и злобных духов, бесчисленное множество. Это время – ни день, ни ночь, ни мрак, ни свет – пора их наибольшей силы. Куприян пока не видел их, но слышал: шепот, роптанье, бормотанье, скрип и визг, хохот и стон.