Неладная сила - стр. 40
– Вроде бы… да. – Та нахмурилась, пытаясь точно вспомнить речь девицы. – Похожее какое-то. Мне запомнилось, Проталия, но может, и Талица.
– Так она наша, стало быть! – заговорили вокруг. – Здешняя!
– Откуда ж чужая здесь возьмется?
– А если наша, то будет нам обороной!
– Но для чего же она опять из озера вышла? – спросил Куприян. Чем дальше он слушал бабу Параскеву, тем сильнее хмурился. – Князя того давно в живых нет.
– Оттого, что бог каменный воротился. Беду он нам несет.
– Это что же – литва опять явится? – заговорили в толпе.
– Может, и литва.
Литва была известным врагом новгородцев: не раз она приходила, воевала западную часть земли Новгородской, по Шелони, но и здесь ходили предания о былых сражениях. Раньше знали о том, что князь Игорь литву в болото загнал, но про девицу вспомнили только сейчас.
– Да как она явится – она вся в болоте Черном перетонула! – возразил старик Овсей. – Вы, бабы, вздор городите. Был источник, это верно. Исцеления добрым людям от него были, тоже верно. Пришла литва, попила из него воды – и ослепла вся. А сослепа побежала и в болоте вся утонула!
– А как же князь Игорь? – не сдавалась баба Параскева. – Он ее перебил!
– Может, в болото загнал.
– А кто же тогда в бору похоронен? Литва, что ли?
– Игорь и похоронен.
– Отчего же он умер?
– От ран, пока с литвой воевал. А сгубила ее слепота, оттого что из источника нашего попила воды.
– А я слышала, сам Игорь в том озере похоронен, в серебряном гробу! – сказал Арсентий. – Как услышал, что гроб всплыл, про него подумал. А там девица. Собирайтесь завтра спозаранку, мужики! – Староста огляделся. – Будем часовню ставить обыде́нную[10]! Коли такие чудеса пошли – надо Бога молить, пока литва из болота не повылезла! Нам идол каменный не поддался – пусть девица озерная его стережет, раз ей от Бога такое вышло повеление.
Кто-то засмеялся, но немало лиц выражали тревогу.
– Стой, Арсентий, погоди! – сказал Куприян. – Погоди с часовней. Вы рассудите, люди добрые, кому хотите часовню-то ставить?
– Кому? – ответил ему Арсентий. – А ты не слышал, что ли? Эта Талица была девицей…
– Да слышал я! Вот как услышал, так вспомнил: и я ведь про эту девку от матери слышал, да уж больно давно. Правду сказали: был источник, и жила при нем девица. Но то ж было во времена поганские, вот, и Параскева то же говорит. Да, Осиповна? Та девица – не девица вовсе, а шишига. Навка какая-нибудь.
– Ты же сам к ней на поклон ходил! – Изумленная баба Параскева всплеснула руками. – Нынче же!
– Сну поверил, – Куприян показал на Устинью, – думал, может, и впрямь нам тут неведомая святая явилась? Бывал же так! А теперь вспомнил: неоткуда у нас тут святой взяться, а вот навка вылезла из озера – это может быть, идол тот каменный ее призвал, а не Бог. А вы ей часовню хотите строить – мольбище идольское!
Не успел Куприян договорить, как что-то толкнуло его сбоку. Всегда готовый дать отпор, он обернулся – и охнул. Устинья, до того спокойно стоявшая рядом с дядей, без единого звука упала на него, так что он едва успел ее подхватить и в растерянности опустил наземь.
Народ отхлынул; загомонили женщины. Куприян встал на колени возле племянницы. Устинья была без чувств.
– Померла! Девка померла! – истошно закричали бабы, видя, как Куприян лихорадочно ищет у нее на руке бьючую жилку.