Неладная сила - стр. 38
Они ушли, а мужики обступили Куприяна.
– А дева та нам с Устей явилась в истинном облике – красоты несказанной! – стал рассказывать тот. – Сказала: трижды по девяносто лет, мол, она в озере Игоревом лежала, а ныне вывел ее Господь на вольный свет. Велела, чтобы поставили на том месте, где домовина, часовенку, и туда ее поместили. Будет она Бога молить за нашу волость, и от того идол каменный сам в урочный час песком рассыплется…
Куприян был тем более убедителен, что твердо знал: источник бед – идол каменный. Важно было, пока общее внимание приковано к нему и сумежане ловят каждое его слово, внушить, что они с племянницей – не пособники, а противники вредоносной силы.
Мавронья и Устинья тем временем добрались до Демкиной избы. Неслышно войдя, гостья огляделась: пусто, бедно, но довольно чисто – Мавронья нашла время, прибралась. Устинья привыкла видеть Демку где-то на людях; казалось, он, как зверь лесной, своей берлоги и не имеет. Да и могла ли она подумать, что когда-нибудь в эту берлогу войдет!
– Он, Демушка, живет пока небогато, – зашептала ей Мавронья, – но даст Бог, и поправится. Ты не гляди, что так худо здесь. Руки-то у него хорошие, иначе Ефрем его не держал бы в кузне. И парень он не злой, озоровать может, а злобы вот этой к людям в нем нет, баловство одно. Коли ты надумаешь, так я вот бы как рада была…
Мавронья запуталась в собственных домыслах: не то Демка домогался Устиньи, не то наоборот; но по вечной бабьей привычке уже стала смекать, нельзя ли довести дело все же до свадьбы, какой бы дикой мысль о такой паре ни казалась еще вчера.
– Тетушка Мавронья, я женихов не ищу себе, в иночестве хочу жить, – ласково сказала Устинья. – Но Демке здоровья и блага желаю, потому и пришла. Давай посуду возьмем и за водой сходим: хотя бы из трех ключей надобно.
– Вот она. – Мавронья показала на большую корчагу. – Параскевины дочки принесли уже из трех ключей, сюда слили.
– Посмотри: спит он? В уме?
Демка не спал и услышал их шепот. Жар его пока отпустил, осталась только слабость. В полутьме избы он не мог разглядеть, что за женщина пришла вместе с крестной, но поначалу не принял это близко к сердцу: Мавронья порой приводила себе на смену какую-то из двух невесток, хотя те обе были бы даже рады, если бы беспокойный свекровин крестник убрался на тот свет.
– Ну как ты, желанной мой? – Мавронья склонилась над ним. – Милостив Господь: привела я ее! Сама она в Сумежье пришла – та, от кого захворал ты.
– Что ты несешь, матушка? – Демка, как ни был слаб, чуть не засмеялся. – Как же она придет… она ходить не может…
«Только вместе с домовиной своей», – хотел он добавить, но не хватило сил.
– А так вот и пришла! – с торжеством объявила Мавронья. – Песочку тебе принесла от домовинки да урочной травы! Сейчас умоем тебя, и будешь здоров!
– Смерти моей ты хочешь? От домовинки! Она же меня… Крестная сила!
Он замолчал: рядом с Мавроньей появился тонкий девичий образ.
– Ты… здесь…
Бояться у Демки не было больше сил; за эти дни он в бредовом сне повидал всякое, и явление прямо у него в доме мертвой девы с Игорева озера принял за такой же горячечный бред. Не силах толком сосредоточить взгляд, он видел нечто вроде луча, в котором лишь смутно угадывалось лицо. Она пришла забрать его в озеро; этого он смутно ожидал все эти дни. То, что ее привела сама крестная, казалось и диким, и убедительным: бред заполонил весь свет.