Некромантка - стр. 8
– Да. Я понял. И… спасибо, что пришел на постановку.
Они попрощались, и Ив остался один в шелесте зелени и журчании водоемов. Один – настоящий бассейнище – раскинулся совсем рядом, обнесенный тонкими алебастровыми колоннами. Ив созерцал крошечные красные цветки на обвивающей их молодой лозе, пока его не вывели из задумчивости: мимо важно проследовала осанистая дама в белом платье, а подле нее столь же важно шествовал длинный раскормленный домашний крокодил. Какая-нибудь чародейка из тех, что заведуют Зоосадом и заботятся там об экзотических тварях, не иначе. Может, увязаться следом? Завести беседу? Подарить храброй особе билет на следующий балет, шутливо велев оставить питомца дома?
Нет. Кураж не тот, и пусть это лишь émotion du moment[1], а Алхимик по-своему прав, драму лучше прожить сполна, и пусть все даже полюбуются.
Так что Ив разрешил себе тихо взвыть и картинно уронить голову на стол.
Ни разу со вступления в Ложу он никого не убил. И вроде как даже особо не калечил. Дар у него не злой, не разрушительный, идеально подходящий, чтобы веселиться и веселить. Сколько можно относиться к его безобидным шуткам и импровизациям так, будто он пытается взорвать Зимний за компанию с московским Кремлем?
– Алмазные деньги! – зазвенел где-то слева, а может, справа, в отдалении, знакомый щебет. – Алмазные деньги, господа!
Что, день зарплаты? Ив вскинулся и с любопытством завертел головой, выискивая Лебедушку с ее роскошными пачками денег.
Ну что ж. Все плохое рано или поздно уравновешивается хорошим. Ив это знал и, может, поэтому никогда не позволял обидам и печалям поймать себя за шиворот.
Пусть сперва догонят!
По пути домой – и дома – совсем полегчало, да и сон помог очистить голову от всякой поучительной ерунды. Проснулся Ив уже бодрее и отмахнулся, едва отголоски недавнего разговора противно застучались в память. Вместо этого вспомнил триумф: сияющие лица актеров и зрителей, цветочный вихрь, гром аплодисментов. Поднявшись, посмотрел сквозь широкое панорамное окно на золотистый рассвет, в сонном мареве которого лиловели ажурные силуэты домов, плескалась рябь Грибоедовского канала. Этот славный вид всегда его воодушевлял, даже и в дни по-настоящему скверные, вот и теперь он довольно улыбнулся, ненадолго зажмурился, греясь в рассветных лучах.
Да как вообще жить эту жизнь, если не улыбаться, нет, не хохотать, пусть иногда и гомерически, вопреки всему?
Есть пока не хотелось, а хотелось окончательно взбодриться. Так что пока он закутался в любимый солнечно-желтый халат, мягкий и плюшевый, сварил себе самый крепкий кофе из возможных, обильно сдобрил корицей, набил трубку – и примостился на широком диване у окна, так, чтобы на кожу падал утренний приветливый свет. Мысли предательски метались, задержаться ни на чем не могли, слова Алхимика все еще чуть жглись, не обидой, но досадой, и срочно, срочно требовалось на что-то отвлечься.
Рука рассеянно зашарила по подоконнику – извечному месту гнездования газет. Они там постоянно прибавлялись, так как плодились быстрее, чем Ив до них добирался, и иные важные новости попадали к нему уже слегка несвежими, если не сказать протухшими. Но сегодня повезло: выцепил газету почти что новенькую, ну, по крайней мере, вчерашнюю. Разложил на коленях, бездумно зашуршал полосами, вслушиваясь в мерный и ленивый ход громадных напольных часов с кукушкой…