Неисповедимы пути. Роман - стр. 31
– Зачем в КГБ? – завопил Багратка. – Это дело милицейское, начальник. Он сам на нас напал, этот кучерявый!
Усы у него обвисли. Он поднялся, переступил с ноги на ногу. И вдруг резво скакнул вбок. Помчался прыжками между деревьев, подгоняемый голосом капитана:
– Стой! Стр-релять буду!
– Спасибо, – сказал Иван, когда треск сучьев затих.
– Ненавижу, когда тр-рое на одного, – ответил тот. – Знакомые?
– Нет.
– Я так и думал… А портр-рет они вам подпортили!
– Чепуха, – проговорил Иван и почувствовал, что губы у него распухли.
– Давайте знакомиться, – капитан протянул ему руку. – Алексей Михайлович. Фамилия – Железнов.
Иван тоже представился по имени-отчеству.
– Женаты? – спросил Железнов.
– Женат.
– К жене в таком виде нельзя. К жене надо приходить кр-расиво!
Сперва Иван посчитал, что его новый знакомый нажимает на букву «р», когда отдает команды. Но, видно, такая у него была манера разговора.
– Предлагаю пойти ко мне, – сказал он. – Временно холостякую. В порядок себя приведете!
Железнов подошел к обезлюдевшему достархану. Брезгливо оглядел закусь. Поднял цельную поллитровку, протянул Ивану.
– Компенсация за ущерб.
Иван сунул бутылку в карман.
– Пошли? – полуспросил Железнов.
– А патрули?
– Не было патрулей. Психологическая обработка пр-ротивника.
На КПП Железнов сказал дежурному: «Со мной», и тот разрешающе козырнул. В квартире их встретил детский плач. В коридоре на горшке сидел ребятенок и ритмично всхлипывал. Увидев вошедших, заревел целенаправленнее.
– С соседями живем, – объяснил Железнов, – тоже командир роты с семьей. Сам на точке вторую неделю, а жена, – кивнул на свет в ванном оконце, – постирушку затеяла… Чего хнычешь, Гор-рюха? – обратился к малышу. – Гарнизонные парни не хнычут!
Гарнизонный парень послушно замолчал. Загремели тазы. В коридоре появилась распаренная чернобровая мамаша. Увидев постороннего, да еще заметно побитого, она ахнула, подхватила сына с горшка и исчезла в своей комнате.
Иван погляделся в мутное зеркало. Правильно ахнула чернобровая: губы, как пережаренные оладьи. Умылся холодной водой. Прошел в комнату. Она оказалась крохотной, метров четырнадцать – не больше. Раздвижной диван, детская кроватка, платяной шкаф, письменный стол и три казенных стула – вот и вся мебель, целиком занявшая жилую площадь. Малую стену закрывал стеллаж с книгами. В стеллажном проеме висел в рамке портрет, увидев который, Иван даже не поверил, настолько это оказалось для него неожиданным. Невзначай и в негаданном месте приблизилось давнее, нисколь им не забытое, связанное с появлением человека из прошлого.
…Постучал он в их каморку под вечер, мать еще не вернулась с работы.
– Мне нужна Вера Константиновна Панихидина, – сказал от дверей незнакомец, промаргиваясь и потирая озябшие руки. Одет он был для птичьей, а не буранной весны – в новый серый макинтош и шляпу.
– Матери нет, – ответил Иван. – Скоро придет.
– Могу я ее подождать?
– Проходите.
Но тот проходить не торопился. Обежал печальными глазами все углы, задержался взглядом на портрете Сталина в черной траурной рамке.
– Вместо иконы? Мать молится? – спросил гость, указывая на портрет.
Ивану не понравился вопрос.
– Она неверующая.
Тот понимающе кивнул.
– А ты, вероятно, Иван Трофимович?
Нет, явно неспроста появился этот человек в их доме, имя-отчество Ванькино знает. А откуда знает? И что ему у них надо?