(не)вернуть. Цена искупления - стр. 12

Я продолжила эту книгу в первую очередь потому, что обожаю своих героев. Честно. И Вика, и Максим — они мне безумно импонируют, они живые, настоящие, неидеальные, упрямые, но с огнём внутри. Ну посмотрите на них — разве можно остановиться на полпути?

И да, сразу предупреждаю: повествование будет таким, каким я его чувствую — плавным, с глубокими мыслями, с внутренними монологами. Ну вот такие они у меня! Молниеносные страсти — не их стиль. Они идут шаг за шагом. Иногда ломая, иногда спасая друг друга.

Да, они любят. Пусть не всегда понимают это, пусть не всегда умеют сказать. Но любовь между ними есть, и мне хочется показать их путь друг к другу.

И логика проста: Вика беременна, и никаких «других мужчин рядом» в этой истории не будет. Это история о них двоих. О сложности, боли, прощении и попытке снова быть вместе. Да, им будет нелегко. Обоим.

Если вам интересно наблюдать за этим путём, — добро пожаловать в продолжение. ❤️

А ещё… Не пишите мне, пожалуйста, про «клише» или «у кого-то уже было». Потому что, ну правда: велосипед изобрели до нас. Я не могу прочитать все книги на свете, и если мой сюжет перекликается с чьим-то — я его точно не украла. Он мой. Придуманный, прочувствованный, пережитый.

Спасибо, что вы со мной.
Спасибо, что читаете.
Обнимаю каждого,
Ваша Анна Гранина

8. Глава 8.

Вика.

Когда хлопает входная дверь, я резко выдыхаю, закрываю глаза и наконец позволяю себе расслабиться, медленно погружаясь спиной в подушки дивана. Дом наполняется непривычной тишиной, но тревога, поселившаяся в груди, никак не хочет уходить.

Я не уверена, правильно ли сделала, позволив Максиму снова так легко войти в мою жизнь, но сейчас мне просто не хватает сил сопротивляться его уверенности и решительности. Он сказал, что поехал в ателье разбираться с поставщиком и решать проблему с тканью. Не спрашивал моего мнения, просто сообщил, словно это решённое дело.

И хуже всего, что внутри меня вспыхнуло предательское чувство облегчения. Возможно, это слабость или усталость, а может быть, моя дочь уже сейчас начинает смягчать моё сердце, которое я старательно защищала все эти месяцы.

Я осторожно глажу живот, чувствуя нежные толчки внутри. Моя малышка будто понимает моё волнение и старается меня успокоить. Я улыбаюсь, шепча тихо:

— Всё хорошо, девочка моя, мы справимся, правда?

Но слова звучат неуверенно даже для меня самой. Как мне справиться, когда всё вокруг стремительно рушится, и Максим снова начинает занимать в моей жизни место, которое я тщательно пыталась освободить?

С кухни доносится тихий звук капель воды из крана, и я, вспомнив, что так и не закончила завтрак, медленно встаю с дивана и направляюсь туда, прихрамывая и осторожно переступая на больную ногу. Мне нужно хоть чем-то занять себя, чтобы не сойти с ума от собственных мыслей.

Я останавливаюсь в дверях кухни, замечая чашку с недопитым кофе Максима и раскрытый ежедневник на столе. Видимо, он забыл его, когда спешил уйти. Почерк его ровный, строгий, с резкими линиями, напоминает его самого — уверенного и не терпящего возражений.

Я невольно замечаю собственное имя среди записей. «Позвонить в клинику, уточнить условия родов. Заказать детскую мебель в спальню».

Сердце болезненно сжимается, и я резко захлопываю ежедневник. В груди вспыхивает раздражение, смешанное с обидой и благодарностью. Кто просил его заботиться обо мне и малышке? Он опять решает всё сам, не спрашивая, хочу ли я его помощи.