Не разбивай моё сердце - стр. 44
— Кеды куплю. О работе забудь, Лика.
И встает с кресла. Как я поняла, этот Борзов не завтракает.
— Так не пойдет, Ян! — поднимаюсь с кресла довольно бодро.
Наверное, первый раз за долгое время я зову бандита по имени. Я вообще обращаюсь к нему как к обычному человеку. А он монстр!
В ответ полный игнор.
Борзов забирает тарелки у братьев и загружает их в посудомоечную машину. Мою не берет, потому что я должна все съесть.
Братья начинают что-то обсуждать. Нейтральное. Какая-то игра, что состоится в ближайшие выходные и где они хотят ее посмотреть. Потом о встрече, на которой Раф появиться не сможет. Посмеиваются. Подкалывают друг друга.
Мои нервы натянуты до предела.
И я смахиваю свою тарелку со столика. Она опрокидывается. Каша оказывается на полу, а сама тарелка разбивается на две части с громким хрустом. Пальцы моих ног тоже все в каше.
Наступает пугающая тишина. В висках на разрыв стучит пульс.
— Ты мне не хозяин, ясно? — злобно шепчу. — Я просила лишь о защите.
Глаза Яна холодеют, становятся как могильный мрамор. Борзов остается на своем месте, но его густая, как сироп, энергия растекается, заполняет собой пространство кухни. Я вот-вот вылечу за пределы вселенной.
— Хозяин, — четко произносит.
Глаза наполняются слезами. Опускаю голову, но потом поднимаю и вновь врезаюсь взглядом в Яна. Ничего не изменилось за эту секунду.
— И сейчас ты переоденешься и поедешь со мной. — Бандит отворачивается и упирается руками о столешницу, — потому что я так хочу.
Стою и не двигаюсь. Он же приручает меня как дикую собаку. Приласкает, очертит границы, даст вкусняшку, читай — оргазм, накажет за непослушание.
— Перед этим ты уберешь то, что натворила, — указывает на беспорядок на полу.
Качаю головой, но осознавая, что пока это первое, в чем я с ним согласна. Мне нужно будет убрать разбитую тарелку и отмыть кашу с пола. Но потом, не сейчас. Сейчас у меня желание убежать и занять оборону.
Шаг за шагом отхожу сначала к перегородке между коридором и кухней, а потом разворачиваюсь.
Я не буду переодеваться и куда-то с ними ехать.
— Стоять! — кричит в спину.
Следом наваливается коршуном и затаскивает в спальню. Успеваю моргнуть, и вот Борзов уже прижимает меня к закрытой двери спальни. Нависает. Дышит. Берет откуда-то воздух, когда я задыхаюсь, как рыба, выброшенная на берег.
Рука Яна сдавливает шею и это совсем не возбуждает, как вчера ночью. Он смотрит свирепо, и хочется отмотать последние дни, когда я попросила Борзова о защите. Не было бы ничего: ни боев, ни этой каши, ни этой ночи.
Его губы, сухие, жесткие, горячие, накрывают мои. Язык проталкивается в рот, я лишаюсь опоры. Борзов приподнимает меня от пола, и еще глубже погружается.
Мне становится жарко, я чувствую, как от трения ткани кожа воспаляется.
Ян расталкивает коленом мои ноги, и я промежностью упираюсь на его бедро. Губы Борзова отрываются от моих и начинают путешествовать по моей шеи, груди, оттянув слабый ворот футболки.
Пальцами с азартом сжимает мои щеки. Как бы не оставил следов. Смотрит с вожделением и яростью. Его глаза сверкают безумием, одержимостью. Горячее тело продолжает прижимать меня к стене.
— Ты думаешь, я не догадываюсь, зачем ты меня здесь удерживаешь? Это не защита, это закрепощение. Поверь, был бы выбор, меня бы здесь не было, — тихо произношу то, что нужно бы оставить при себе.