Не от мира сего - стр. 5
В сущности, я бился не только за себя, но и за других сатириков, хотя это была лишь имитация битвы, спор без малейшей перспективы, поскольку никто из присутствующих не смог бы повлиять на исход противостояния художника и власти. Это вечная тема, но, увы, никому ещё не удалось примирить враждующие стороны.
Тем временем слово взял Джин, тот самый «привратник»:
– По опыту работы в Следственном комитете я знаю, что журналист, решивший разворошить «осиное гнездо», скорее всего плохо кончит. А высокопоставленный жулик, которого он попытался разоблачить, будет переведён на другую должность либо отправится в почётную отставку. Если же следователь захочет посадить крупного чиновника в тюрьму, сам может оказаться за решёткой. Такие вот дела, а вы рассчитываете на сатиру.
Тут только я его узнал – самый молодой генерал в правоохранительной системе отсидел больше десяти лет в колонии по сфабрикованному делу, а недавно вышел на свободу. Но до чего же постарел! Да, тюрьма людей не красит. И всё же непонятно, как так получилось, почему перевоплотился в бомжа?
Мои размышления прервал Перно – как мне объяснили, он психолог по образованию:
– Послушайте, Брют! Если вы и в самом деле писатель, то должны разбираться в психологии. Так вот что я хочу сказать. Чтобы выжить во враждебном мире, человеку нужен позитив, реальный или выдуманный. Поэтому он и уверяет себя, что всё более-менее приемлемо, а будет ещё лучше, и старается не замечать того, что может ухудшить настроение, то есть игнорирует сообщения о коррупции в верхах, о том, что народные избранники принимают дурацкие законы. Станет ли такой человек читать ваши сатирические опусы? Да нет, даже если будете раздавать их бесплатно в электричках.
Но я не сдаюсь, настаиваю на своём:
– Всё дело в том, как написать. Если сатира злобная, если автор нагоняет страху, возбуждает ненависть, не стесняясь в выражениях, создавая мрачную картину, тогда вы безусловно правы. Но если много юмора, а вместо обличений тонкая, но по своей сути убийственная ирония, такую книгу прочитает даже сторонник позитивной философии.
– Дай-то бог, но я всё же сомневаюсь.
Судя по всему, того же мнения и другие участники этого спора. Только Чекушка поддержала меня, но с оговорками:
– А мне кажется, что такой стиль наиболее эффективен в наши дни. Не буду разъяснять почему, поскольку думаю, что все согласны с тем, что в отсутствие сатиры общество обречено на деградацию, – затем посмотрела на меня, как бы извиняясь за то, что собирается сказать: – Но вот что меня смущает. Если имя автора не «раскручено», если нет рекламы по зомби-ящику и в печатных СМИ, все усилия напрасны.
– Есть ещё один момент, – видимо, Джин решил добить меня, не оставив никакой надежды. – Как известно, книжный бизнес держится на плаву благодаря двойной бухгалтерии, что позволяет скрыть реальные доходы. Проблема в том, что обиженные чиновники и депутаты могут организовать налоговые проверки, поэтому владелец солидного издательства, имеющего средства на рекламу, не станет рисковать, публикуя сатирические опусы.
– Так что же делать?
Вопрос Шкалика словно бы в воздухе повис… Но тут к разговору подключился дурдомовец Чинзано:
– Вы все знаете, что прежде я служил в Главкомнадзоре…
– Это что-то вроде Главлита? – поинтересовался я.