Не от мира сего - стр. 4
Что-то вроде «не забудем, не простим»? Только вот кого нельзя прощать – тех, кто торговал палёной водкой, или тех, кто пиво разбавлял? И тут я увидел надпись на стене, в прошлый раз не обратил на неё внимания: «Жилкоммуна ДУРДОМ»… Господи, куда же я попал? Возникло желание повернуть назад, однако привратник успокоил:
– Это из той же серии, что и Чекушка, Шкалик. Мы как бы перевёртываем всё наоборот. Но если подобная трактовка вам не нравится, могу предложить другую: «Добровольный Уход от Реальности».
Что ж, вполне благопристойно, если только речь не идёт об эфтаназии.
По случаю появления нового соратника все собрались в одной комнате – на окнах что-то вроде светомаскировки, как в те времена, когда гитлеровцы совершали авианалёты на Москву, а единственная лампочка под потолком светила вполнакала.
Мне сразу же предложили выбрать себе прозвище, мол, здесь не принято использовать прежние имена. Я выбрал «Брют», и, к счастью, обошлось без двойника. А затем последовал вопрос от Штофа, внешностью напоминавшего предводителя бомжей из фильма «Небеса обетованные», – как я понял, он тут самый главный:
– Так чем вы занимаетесь?
– Я писатель. Пишу сатирические романы и…
Дружный хохот присутствующих в комнате лишил меня возможности закончить фразу. Когда смех прекратился, Штоф снизошёл до разъяснений:
– Вы такой реакции не удивляйтесь. По нашему мнению, русская литература почила в бозе лет эдак пятьдесят назад, а последний сатирический роман был написан в тридцатые годы прошлого столетия.
Вообще-то, я кое с чем согласен, но нельзя же так, то есть сразу делать из меня халтурщика и самозванца. Поэтому и спросил собравшихся:
– Кто-нибудь читал мои произведения?
– А надо ли? – усмехнулся Чивас.
– Если нет, тогда это напоминает заседание правления Союза писателей СССР, где прозвучала знаменитая фраза: «не читал, но осуждаю».
– Это вы о «Докторе Живаго» Бориса Пастернака? Слабенький роман, а вот стихи писал хорошие. Хотя я предпочитаю Ахматову и Мандельштама.
– Ну а Цветаева? – вмешалась в разговор Чекушка. – По-моему, она выше всех.
Против этого никто не возражал, однако я продолжал настаивать на своём:
– Вы хотя бы прочитайте самый первый мой роман, тогда и выноси́те приговор. Кстати, мои книги публиковали в крупном издательстве, но только до тех пор, пока не написал смешную книгу о графомане, популярном среди сторонников непримиримой оппозиции. На том и разошлись.
– Неудивительно, поскольку в издательствах и в значительной части СМИ заправляют оголтелые либералы, – Штоф вроде бы пошёл на попятную: – Ну ладно, допустим, вы написали что-то стоящее. Но толку-то? Зачем переводить бумагу и захламлять полки книжных магазинов, если ваше подвижничество ни на что не повлияет?
– Как это? – я не на шутку возмущён. – Задача писателя нести просвещение уму и сердцу, тогда люди смогут изменить мир к лучшему.
– Ну вы и сказанули! Где это видано, чтобы литература свергала тиранию или хотя бы помогла снять с должности вороватого чиновника? Для этого существует журналистика, хотя и она, по большей части, пасует перед власть имущими.
Тут уж я не стерпел, выдал всё, что наболело:
– Да поймите же! Одно дело, если в руки журналиста попал компромат, если есть убедительные доказательства преступных действий. Но это крайне редкий случай, да и не каждый наберётся смелости, чтобы рискнуть своей карьерой. А вот сатира, смех, ирония – это самое грозное оружие в нынешние времена. Вроде бы писатель никого конкретно не обличает, но всем понятно, о ком идёт речь. Я утверждаю, что сатира может быть убийственной, если роман дойдёт до каждого читателя.