( Не) мой папа - стр. 24
В этом бедламе я не знаю куда бежать и за что хвататься. А тут, вдобавок ко всему, раздается звонок в дверь.
— Кого там еще принесло? — ворчу я, обнимая Маринку.
Она все еще ревет и никак не хочет успокаиваться, и меня уже, если честно, начинает потряхивать.
Звонок повторяется.
— Секундочку, — кричу, целую дочь в макушку и иду открывать.
На пороге стоит женщина в серой куртке, с папкой под мышкой. Вся такая строгая, ухоженная, что на ее фоне я выгляжу нечёсаной замарашкой.
— Вам кого? — спрашиваю не очень приветливо.
— Евгения Андреевна? — с дежурной улыбкой интересуется она.
— Да, а в чем дело?
— Служба опеки.
— Эээ, — я не знаю, что сказать, только пялюсь на удостоверение, которое она мне показывает.
— Позволите? — уверенно подступает ближе, явно намереваясь войти внутрь.
Я стою как истукан, не понимая, что происходит, а за моей спиной продолжает вопить Маришка.
— Мы не никого не вызывали.
— Нам поступил сигнал о том, что ребенок живет в ненадлежащих условиях.
— В смысле? Все у нас в порядке с условиями! — возмущаюсь я.
А она смотрит на меня так снисходительно, что внутри все переворачивается. Дескать, много я вас таких «порядочных» на своем веку повидала.
— Я могу войти? — без единой эмоции наступает на меня, и мне приходится подвинуться с дороги, чтобы она могла войти в мой дом.
А дома… дома пипец. И это мягко сказано. Тюки с барахлом возле входа, вонища паленым, битое стекло и поваленная елка. И самое жуткое — ревущая испуганная Маринка, которую я умудрилась испачкать кровью, когда обнимала.
Раньше я только слышала фразу «внутри все оборвалось», а теперь прочувствовала каково это, когда от страха сводит кишки.
— Не обращайте внимания, у нас тут небольшой беспорядок, — старательно улыбаюсь, всеми силами изображая гостеприимство.
— Я заметила, — женщина неспешно раздевается, при этом наметанным взглядом скользит по сторонам, подмечая детали, — я могу пройти посмотреть?
— Да, конечно, — беру Марину на руки, и она тут же обнимает меня за шею.
— Вы пили? — внезапно спрашивает инспектор, принюхиваясь ко мне.
— Нет! Вы что?! Я просто палец порезала! Пришлось обрабатывать спиртом.
— Да? — она с сомнением рассматривает мою пунцовую физиономию, потом медленно кивает, — покажите комнату ребенка.
Это были самые страшные полчаса в моей жизни. Представитель органов опеки прошлась по всему дому. Мне пришлось подробно рассказывать о том, что за барахло в коридоре, почему в квартире воняет и откуда взялось битое стекло. Она с особой тщательностью осматривает комнату Марины. К счастью, там у меня полный порядок. Постелька свеженькая, игрушек много, одежда вся чистая и на местах.
После детской инспекторша заметно подобрела. Она долго разговаривала с Маришкой, которая, наконец, успокоилась и перестала плакать, с интересом наблюдая за незнакомой тетенькой. Дочка не подвела. Болтала без умолку, рассказывала и про сад, и про то, как мы с ней ходили в парк и в гости, и про то, как елку собирались наряжать, но она случайно ее уронила. Правда, разболтала и том, что я всегда поздно забираю ее из сада, и совсем сникла, когда прозвучал вопрос про отца.
— Нет у нас папы, — хмуро отвечаю я, обнимая дочь, — и никогда не было. Сами прекрасно справляемся.
Она делает еще одну пометку в бумагах и закрывает папку: