Не к ночи будь помянута - стр. 17
– Выпей. Ну, давай, пей.
– Вэк!
– Что? Пей, сказал.
Она раскрыла глаза, дико посмотрела на меня, потом вокруг, и запила таблетку водой.
– Молодец. Не тошнит больше?
– Оставь меня.
Запросто могла бы прибавить в конце фразы «смерд» или «раб», по крайней мере, сказано было именно с такой интонацией! Потом презрительно поджала губы и снова провалилась в сон.
Я запаниковал. Температура была нешуточная, причин я не знал, а в случае чего, у моей гостьи не было никаких документов. К тому же девочка настоятельно просила не сдавать её никому, и чёрт её знает, что она вообще могла собой представлять.
Через полчаса градусник показал тридцать семь и семь. Я ободрился. Через час было тридцать восемь и девять. Ещё через полчаса тридцать девять и два.
Я решительно взял телефон. Не полноценный врач, конечно, но дело знает.
– Серёга, привет, ты где сейчас?
– Здесь.
В трубке вкусно причавкивало.
– Ужинаешь, что ли?
– Сейчас все нормальные люди ужинают, а нелюди их отвлекают.
– Ладно, слушай, тут такое дело…. Приехала к нам одна тётка, мамина родня, а мама в отъезде. Оставила свою дочку и смоталась куда-то. И дозвониться не могу!
– И чё? Познакомить хочешь?
– Познакомишься, пока будешь лечить. У ребёнка температура нешуточная. Давай приезжай.
– Симптомы?
– Тошнота, рвота, похоже, бредит.
– О, брат, похоже на инфекцию и серьёзную. Как бы мне вас обоих не пришлось в инфекционку вывозить.
– Ну, ты приедешь, нет?
– Сейчас, доем только.
В дверь позвонили через двадцать минут. Долговязый Серёга с чёрной сумкой был похож на знахаря-богомола. Он деловито вымыл руки и пошёл в мою комнату.
– Она у тебя не одета.
– Всё испортила, что было. И так сойдёт, не велика птица.
Серёга достал фонендоскоп и послушал сквозь тонкую простыню. Потом попросил меня нажать на жевательные мышцы, открыл рот и проверил горло. Ада была как тряпичная кукла.
– Не пойму, что это у неё с зубами…
– А что? – Я присел рядом.
– Дёсны все распухли. Может, цинга?
– Дай-ка гляну. Не похоже. При цинге кровят. У меня так зуб мудрости резался.
– Угу… Вот и у неё какие-то они… новые. Где, говоришь, её мать?
– Где угодно. Она у нас всегда была со странностями, в семье не без урода.
– По ней тюрьма плачет. Иди, поставь чайник, заварим чай.
Когда я пришёл, он уже складывал свои пожитки. Ада что-то бормотала.
– Про каких-то муравьёв говорит, – сказал Серёга.
– А, это у неё бзик. Муравьёв боится, думает, в уши заползут и мозг сожрут .
Мы прошли на кухню.
– Значит, слушай. Дело плохо. Это не отравление, а анорексия, и прогрессирующая. Ты же видишь сам, она очень истощённая. Глупые девочки придумывают себе глупые идеалы красоты и морят себя голодом.
– Постой, анорексики ведь, вроде, боятся есть.
– А она ела?
– Ещё как!
– Что ела?
– Да всё! С добавкой.
– Что она ела?!
– Борщ, котлеты, хлеб, пюре…
– Герыч, ты совсем дурак? Да ты ведь тоже врач, хоть и собачий. Ты что, не видел, какая она?
– Ну, худенькая…
– Да ты убить её мог! Счастье, что её вырвало. Это ж яд для неё!
– Да не подумал я! Просила есть – дал есть.
– Её просто понесло. Представь себе, ты решил стать вегетарианцем. Месяц не ешь ни мяса, ни рыбы, два не ешь, год не ешь. И тут тебя зовут к кому-нибудь на дачу. Приезжаешь, а там компания хорошая, солнышко сияет и вокруг потрясающе пахнет шашлычком! И ты решаешь съесть малюсенький кусочек, ничего ведь страшного не будет от крошки мяса. Знаешь, что будет потом? Ты сожрёшь всё. Своё, чужое, без разницы!