Научная объективность и ее контексты - стр. 90

К этой причине, основанной на фактических данных, мы прибавим другую, основанную на логической аргументации. Если бы значение термина всегда и полностью зависело от контекста, были бы допустимы противоречивые высказывания и принцип непротиворечия лишился бы всяких функций в нашем дискурсе. Например, возьмем две противоречивые сентенциальные формы (предложения), такие как «А = В» и «А ≠ В». Если бы значения А и В не устанавливались бы независимо от этих двух предложений (каждое из которых представляет некоторого рода микроконтекст для них), мы должны были бы сказать, что они не выражают противоречия, поскольку А, о котором мы утверждаем, что оно равно Б в первом микроконтексте, – не то же самое А, о котором мы говорим, что оно не равно В во втором микроконтексте. И мы видим, что – если мы только не готовы утверждать, что противоречия вообще невозможны, – нам приходится принять, что всякое данное понятие имеет некоторое независимое и устойчивое значение. Как можно достичь такой устойчивости – можно понять в терминах нашей «интенсиональной» теории значения. Действительно, приходится признать, что интенсионал термина (т. е. совокупность атрибутов, которые этот термин «намеревается» выражать и которые составляют его значение), понимаемый глобально, с необходимостью изменяется с изменением контекста и даже с ростом знания, в котором участвует некоторое конкретное понятие. Если, например, мы сравним интенсионал слова «человек» сегодня с его интенсионалом в начале XIX в., мы, конечно, признаем, что мы «имеем в виду» в нем много атрибутов, которые ранее были бы попросту немыслимы – те, которые добавили к нашему понятию человека теории эволюции, психоанализ и нейропсихология. Следовательно, это означает, что интенсионал (т. е. значение) слова «человек» изменился (хотя бы только за счет обогащения), а это кажется явным аргументом против любого тезиса об устойчивости семантического логоса. Однако мы можем видеть, что этот самый пример предполагает некоторую устойчивость значения. И причина этого просто в том, что мы не говорим, что мы заменили понятие человека каким-то другим понятием или что мы обогатили какое-то неопределенное понятие. Мы говорим, что именно понятие человека было изменено, улучшено, обогащено и т. д., а значит, это понятие сохраняет некоторое постоянство в своих изменениях.

Возвращают ли нас эти соображения к эссенциализму или субстанциализму? Не обязательно. Кажется, что мы можем преодолеть это затруднение, если примем во внимание разницу между значением и референтом. Естественным решением при таком подходе могло бы быть следующее. Мы принимаем, что обогащение или даже изменение интенсионала понятия не подрывает устойчивости значения этого понятия, если только предполагаемые референты (и, следовательно, экстенсионал) понятия остаются теми же самыми. В нашем примере это значит, что мы имеем право сказать, что мы будем иметь дело с понятием человека даже после того, как наше возросшее знание обогатит его интенсионал, поскольку мы все еще имеем в виду в качестве референтов этого понятия тех же индивидов, каких имели в виду до этого. Следовательно, благодаря этому примеру мы признаем, что постоянной остается референциальная часть интенсионала, а не все или другие части интенсионала, значения или концепта.