Научись играть!.. - стр. 9
– Эй! Принимайте гостей! – Крикнуть Виталий хотел молодцевато, а дал петуха. Игорь посмотрел на него с осуждением и распахнул калитку. Криво усмехнувшись, Сёмин последовал за ним.
На двери крыльца висел замок амбарной величины. Машина – «Шевроле Круз» – оказалась пустой. Виталий хотел было дёрнуть дверцу за ручку, но тут же передумал. Зачем?
– В огороде посмотрим? – предложил Сёмин, бодрячески оскалив зубы. Игорь молча кивнул.
Но и в огороде, сильно заросшем травой, не оказалось ни души. Покричали для очистки совести. Даже Игорь вопил «ау!» – будто в лесу.
Виталий тем временем озирался вокруг себя. Вот так должно выглядеть выражение «мерзость запустения», подавленно прикидывал он. Ливни и солнце, на которые щедр оказался нынешний июнь, здорово поспособствовали буйству диких трав. «Скоро в рост человека будут и выше», – подумал Сёмин. Прежде он видел огород – или, быть может, сад куда более ухоженным.
Не сговариваясь повернули обратно к дому. Одним из ключей на связке отомкнули замок.
По крутоватым, покрытым полустёртой бесчисленными шагами жёлто-коричневой краской ступенькам взошли на крылечко. Внутри этой высокой немного тесноватой будочки – такой пристройка казалась по контрасту с самим домой-громадиной, конечно, – воздух основательно прогрелся и отдавал неясным, резким, непротивным однако запахом. «Деревенским» – так определил его Виталий для себя. Быстро прошли через сумрачные прохладные сени. Тут вообще не пахло ничем. Ну, может, какой-то сухой травой. И только уже шагнув в «зало», Виталий что-то уловил. Да, он дышал сейчас жадно, носом, может, даже раздувал ноздри. Хотел поймать то, что сумел почувствовать во время своего молниеносного озарения в дороге.
Эта часть дома разделена была на две неравные комнаты – большую, так называемое «зало», и спальню. По рассказам Людмилы, дом-то этот был летним. Здесь жили только с мая по сентябрь. На зиму семейство прадеда, а затем деда перебиралось в куда более компактный, но лучше утепленный сруб, примыкавший к летней махине-громадине с тыльной стороны. Так вот, воздух в летнем помещении и впрямь показался Виталию застоялым, чуть тронутым затхлостью, сухой пылью – но не больше. Куда там до той инфернальной удушливой атмосферы, что пригрезилась Сёмину на середине пути, в дороге!
И не наблюдалось ни малейшего беспорядка. Мебель – стол, накрытый клеенкой, большая железная кровать под покрывалом (распахнутая дверь в спальню позволяла заглянуть), платяной шкаф, буфет – всё располагалось чинно, всё на своих местах. На полу, застеленном домоткаными половиками, не различалось и соринки.
– Н-да, какая-то загадка перевала Дятлова… – протянул Сёмин, невольно втягивая голову в плечи под низковато проходившей под потолком железной трубой. Труба эта была результатом той выдумки, на которую голь всегда хитра. Изначально, можно предположить, печка в летней резиденции имелась одна, правильная «голландка» в углу рядом с дверью из сеней, а топка у неё выходила в спальню. Обе комнаты печь и согревала. Но потом возникла нужда в готовке, и у противоположной боковой стены, примерно по середине её, соорудили небольшую печурку с плитой. Своего дымохода для новой печки устраивать не стали, кинули от неё трубу железную к «голландке», подвесив на толстой стальной проволоке к потолку.