Научись играть!.. - стр. 7
Такая вяловатая и немного дёрганная езда Сёмина давно уже не раздражала – ехал тут не первый раз, привык. Хотя к скорости за городом в сто десять кэмэ вообще-то привык ещё раньше, много раньше. Но жизнь учит нас смирению и открытости к переменам – вдруг пришла ему на ум неожиданная, патетически звучавшая фраза. Ему даже захотелось с Игорем ею поделиться. Наверняка, нервничает, должно быть, от нетерпения аж ёрзает на сиденье. А ничего, в его возрасте полезно получить небольшую прививку против спешки! От такой мысли Виталий и вовсе вдруг повеселел – на какую-то секунду поездка показалась развлекательной прогулкой. Покосился на пассажира – а тот, оказывается, и не думал ёрзать. Прирос к сиденью, втискивая в живот рюкзачок с ключами внутри и неведомыми пожитками так крепко, как если бы его намеревались у него вырвать; с непроницаемым как у Будды лицом уставился вперёд на дорогу. Или, чёрт его знает, куда он на самом деле смотрел – в пустоту, в вечность… «Не следует наши привычки превращать в культ!» – хотел сказать Виталий, но вовремя спохватился. Ведь фраза, по сути, была продолжением-развитием предыдущей сентенции – про смирение и открытость переменам – а её он удержал при себе. Так что Игорь в лучшем случае понял бы Сёмина превратно – не начал ли «дядя Виталя» ни с того, ни с сего заговариваться? Виталий угрюмо закусил губу – налетевшая было весёлость столь же легко и стремительно унеслась прочь.
«Да у нас с ним всё время такие вот содержательные разговоры – перед каждой фразой пять минут соображаешь, как бы тебя не поняли превратно…» – сердито подумал Сёмин. Хотя вообще-то парень ему нравился. Не курит, не увлекается бутылочкой, татуировок на видных местах не колет. Вроде, читает какие-то книжки, хотя и не очень понятно, какие. Допустим, про «Мастера и Маргариту» с ним бесполезно толковать. Попаданцами, что ли, увлекается? Ну, а нынешнюю оказию с Людмилой, наверно, обоим было обсуждать противно.
Когда проделали уже больше половины пути, Виталию в голову стукнула вздорная мысль. «А ты точно знаешь, что укатила она на вашу дачу?» – он почти было ощерился подозрительно на Игоря. Но пока соображал, чем заменить местоимение – не Людой же назвать, и не Людмилой Сергеевной, а «мама» вдруг сделалась чем-то слащавым, – то порыв и выдохся. Несвоевременный вопрос…
И тут Сёмина пробило: Людмилу они не застанут на даче. Ни её, ни Валентины Семёновны… или же всё-таки ейного… как там сейчас таких персонажей называют?
Да, его по-настоящему осенило, всерьёз. Это была уже не догадка, не предположение, а возникшая в голове и пусть всего на миг – однако невероятно зримая картина. Настолько реальная, что предметы можно было потрогать рукой, и даже запах чувствовался: спёртый, волглый дух давно покинутого помещения, сырости и гниения. Виталий будто перенёсся в этот знакомый ему, сейчас пустой, заброшенный деревенский дом…
Хорошо, что дорога в этот момент была пуста, – на секунду Сёмин всё-таки потерял её из вида. У него даже сердцебиение началось. И даже непонятно, что сильнее подействовало – запоздалый ли испуг или же озарением-помрачением своим так проникся? Уж больно выпуклым оно вышло…
Сёмин робковато покосился на Игоря. Но тот, похоже, не заметил случившегося с ним. Да и было ли что замечать? Весь этот взрыв ощущений, что только что Виталия потряс, разразился глубоко внутри и не дошёл до внешнего выражения, в мимике не дал о себе знать… Да, кстати, и сам Игорь как застыл в позе восточного божка, так и сидел. Ни один мускул на лице не подавал признаков активности. Как будто парень впал в транс или в анабиоз.