Научи меня верить в любовь - стр. 34
– Добрый… вечер, – отвечает растерянно.
– Как дела в школе? – переключаю каналы, но мне совсем неинтересно, что там идет.
– Н-нормально.
– Мне сегодня звонила…, – не могу вспомнить имени. – Твоя классная руководительница. Алла…
– Витальевна, – заканчивает девчонка упавшим голосом. Она уже все поняла, но сама признаваться не собирается.
– Да, Алла Витальевна, – смотрю на нее. – Когда ты последний раз была в школе?
– А можно я в твои правила добавлю одно свое? – торопливо спрашивает заноза.
– Нет, – отвечаю спокойно. – Так что? Я задал тебе вопрос.
– Мне не нравится эта школа, – начинает она возмущаться. – Ты же не спросил меня, хочу ли я в ней учиться.
– Что именно тебя не устраивает? – мне неинтересно. Я просто хочу парировать любое ее возмущение.
– Все! Тупые занудные учителя, дебилы одноклассники, которые, если у тебя нет айфона последней модели или ты одеваешься не в Милане, считают тебя просто отребьем. А если ты не из Москвы, так ты вообще никто, – она с криком выпаливает это мне в лицо. – Да какое тебе вообще до этого дело? Тебе же все равно плевать. Я и для тебя просто грязь под ногами, заноза, сидящая у тебя на шее.
Я молчу, спокойно глядя на нее. Она как нельзя более точно описала мое отношение к ней. И ее это задевает. Впервые девчонка проявила по этому поводу какие-то эмоции. А я считал ее терпилой. Таких обычно не уважаю. Каждый должен бороться за лучшую жизнь, а не сносить все тяготы и унижения нынешней. И ни в какую судьбу, рок, карму и прочую чушь никогда не верил. Человек сам кузнец своего счастья. И если с тобой происходит что-то плохое, ты сам это допустил и сам позволил этому случиться. Не в счет маленькие дети и недееспособные, которые в силу своих особенностей не могут за себя постоять. Девчонка не относится ни к тем, ни к другим. И судя по тому, что я слышу и вижу сейчас, она пытается бороться за лучшую жизнь. Хотя отказ от посещения школы – не самый лучший выход.
– У тебя долги по предметам. Ты можешь остаться на второй год.
– Ну, а что я могу? – снова взрывается. – Не понимаю и не запоминаю я эти дурацкие правила по русскому. Ну не гуманитарий я и что теперь? Эйнштейна вон вообще дебилом считали в школе.
– А история чем тебе не угодила? Английский?
– Я не запоминаю все эти даты, – уже не кричит. Смотрит в сторону. – А английский… Там, где я училась в Нижнем, англичанка была старой маразматичкой. Она, наверное, жила еще в те времена, когда убили Ленина. Так что тут не моя вина. А репетиторов нанимать…
Девчонка осекается и тут же тихо продолжает:
– У нас не было возможности.
Не понимаю, на кой черт заводить ребенка, если ты не можешь ему ничего дать, кроме нищеты?
И мне хочется ей помочь. Впервые в жизни мне хочется кому-то помочь. Нет, у меня не проснулся вдруг резко альтруизм и не засиял над головой нимб. Но ее вины нет в том, что в Москве процветает снобизм, наверное, даже в яслях. И да, приезжих здесь не особо жалуют. В свое время я в полной мере испытал это на себе.
Задаю ей вопрос, который решит, стоит ли помогать занозе:
– Ты уже думала, кем хочешь стать, когда закончишь школу? Куда собираешься поступать?
Молчит, потупив взгляд.
Давай, не разочаруй меня. Я не хочу ошибиться в тебе. Ошибаться – это одна из вещей, которые я терпеть не могу и переживаю тяжело.