Настоящие, или У страсти на поводу - стр. 30

Громкий крик, грохот, топот ног, снова крик и ругань.

Я села в постели по инерции, еще до конца не проснувшись. Шум стал еще громче. Кое-как продрав глаза, я схватила с кресла халат, накинула поверх сорочки и, завязав пояс, вышла в коридор, отчаянно зевая и пытаясь проснуться.

– А что происходит? – спросила я у пробегавшей мимо служанки.

– Там… у графа Элкиза… там такое, – только успела произнести она.

Я дослушивать не стала, поспешив к покоям Торнтона, которые находились в конце коридора. Точное их местоположение я не знала, но шум и крики шли именно оттуда.

Народу у покоев графа собралось много.  Не только любопытные слуги, но и Селина с мужем, заплаканная тётушка и смущенная Делайн.

– Что здесь происходит? – поинтересовалась я, протискиваясь вперёд, пока не вошла в спальню Торнтона и не увидела самого хозяина, стоявшего у собственной кровати, в которой…

– Элодия?!!!

Кузина выглядела самым примечательным образом: взлохмаченные волосы, примятые с той стороны, где она лежала; заспанные глаза, которые сейчас были полны слёз (парочка огромных капель красиво стекала по румяным щекам); припухшие после сна алые губы и тонкий шелковый пеньюар с приспущенными бретелями, к которому девушка прижимала ручку, пытаясь одновременно прикрыться и выглядеть соблазнительно-невинной.

«Великие, какая же она дура! Даже сейчас, находясь в центре гигантского скандала, Элодия продолжала играть свою роль».

И на что надеялась? Что Элкиз, как самый настоящий рыцарь из древних баллад, проявит благородство и спасёт её поруганную честь? Ведь честь действительно пострадала. Даже то, что между ними ничего не было – а картина, открывшаяся моему взору, говорила именно об этом, – не сможет спасти кузину от позора.

Это насколько надо быть самоуверенной и глупой, чтобы поверить, что это сойдет ей с рук?

Пока я пыталась собраться с мыслями и не броситься на дурочку с кулаками, Архольд быстренько разогнал любопытных слуг, отправил застывшую Делайн к себе в комнату и только потом осторожно произнёс, обращаясь к застывшему каменной статуей Торнтону:

– Я так понимаю, дорогой родственничек, ты сегодня ночевал не дома.

– Нет, – отрывисто произнёс он, совершенно не собираясь уточнять, где и с кем был.

А мне сразу вспомнился тот белоснежный конверт с удушливым ароматом роз, который я увидела в его кабинете. Не надо быть гением, чтобы догадаться, что у такого мужчины в столице была любовница. И, быть может, не одна.

– Селина, герцог и вы, граф, – тихо, но твёрдо произнесла я, понимая, что, кроме меня, это никто не сделает: тётушка на грани обморока, а кузине даже не придёт в голову попросить прощения. – Я приношу вам свои самые глубочайшие извинения. Это мой недосмотр и моя вина.

– Богиня-мать, богиня-мать, – зашептала тётя, жалобно всхлипывая. – Как же так? Как же теперь быть?

– Граф, вы же не оставите меня, – жалобно зашептала Элодия, обращаясь к Торнтону. – Я ведь люблю вас, так сильно люблю, что решилась на бесчестие, попрала нормы морали и закона. Великие, я на всё готова ради вас.

Я бы даже похлопала этому цирку, если бы не была так безумно зла.

– Лео, – предупреждающе произнесла Селина, внимательно наблюдая за братом, который был мрачнее тучи.

– Мы не смели бы вас просить, – вставила тётя, весь вид которой говорил о том, что она еще как смеет и очень надеется, что он спасёт их всех, сыграв роль добропорядочного графа. Боги, как же они наивны. – Слухи быстро распространяются, и слуги наверняка…