Наследство последнего императора. 2-й том - стр. 10
– Да-да, – поддержал Свердлов. – Кулак у Троцкого железный. И дисциплина в красной армии – тоже железная. Вот сейчас он ввёл децимацию. Как в Древнем Риме.
Шифф вопросительно глянул на него.
– Сдался тебе, Яша, этот старый Рим! – не выдержал Голощёкин. – Ну, как и зачем ты суёшь его к месту и не к месту? По-нормальному, по-человечески не можешь?
Свердлов едва заметно улыбнулся.
– Децимация – это когда за провинность или нарушение дисциплины одного солдата расстреливают каждого десятого. Так что насчёт антисемитизма… – Свердлов с сомнением покачал головой.
– Всю красную армию, сын мой, – назидательно промолвил Шифф, – даже Троцкий не сможет расстрелять. И не забывайте, что основа её – тот же русский. Большей частью, православный мужик, крестьянин. Он только что вернулся с войны. Там он научился и уже привык убивать так легко, как нам кусочек мацы съесть. Он только что сбросил царя и Временное правительство. Он не расстаётся с винтовкой. Этот вчерашний царский, а сегодня красный солдат уже ничего не боится. Он оставил свой страх на фронте. И этого солдата никакой децимацией не напугать и не остановить. На время – согласен – можно озадачить, но только на время! И если Троцкий не оставит свой древнеримский хохом9, то раньше или позже – скорее всего, раньше он получит пулю в затылок. И не одну. От своих же солдат. Это я, рав Якоб Шифф, вам говорю. А я всегда знаю, что говорю. А когда не знаю – я не говорю, а слушаю умных людей, каких я утром ещё надеялся найти в Кремле и в этом кабинете, но, – ой-вей! – ошибся… – сокрушённо вздохнул он.
Шифф посмотрел на свой пустой стакан, и Свердлов поспешил налить ему ещё. Рав Якоб отпил немного и обратил скорбный взгляд на председателя ВЦИК.
– Ну? – спросил Шифф.
Свердлов вопросительно посмотрел на него.
– Не слышу, – произнёс Шифф.
– Я… – сказал Свердлов, – не понимаю…
– И я не понимаю! – неожиданно по-русски заявил рав Якоб. И продолжил на идиш. – Я насовсем не понимаю, об что вы, дети мои, думаете? Об свою задницу на сегодня? И не думаете про то, как будет дальше. И что ждёт бедного еврея в России не через пять, не через два, а уже через один год после вашего «угнетённого» декрета. А? Я вас спрашиваю, Яков? А если вы не знаете, то может, мне Шая ответит – он всё время сидит в русском народе! Он не в Москве, не в Петрограде, не в Киеве сидит и даже не в Бердичеве, а на Урале. Он там видит всё! И он там слышит всё! Так пусть Шая ответит: что будет после вашего декрета с евреями в России? Что будет с еврейской властью?
– Она… – запнулся Голощёкин, – она таки будет крепнуть! – убеждённо заявил он.
– Ой-вей, сын мой Шая! И вы, Яков! – опечалился Шифф. – Я вас обоих очень сильно люблю и уважаю – так же, как и весь еврейский народ и нееврейский вас любит и уважает! Но чем вы смотрите вперёд? Надо смотреть вперёд умом, а не задом. А чтобы хорошо видеть вперёд, нужно ещё лучше видеть назад. Все две тысячи последних лет говорят нам, как один ясный день: в тех странах, где мы выходили из тени и показывали всем свою власть и своё богатство, всё очень быстро кончалось. И власть кончалась, и богатство. И потом начиналось очень и очень плохое: изгнание из Англии, костры в Испании, резня в Германии… Каждые сто лет мы регулярно вызываем кару на свою голову! Но даже не надо нам сейчас смотреть так далеко. Давайте посмотрим на свободную Финляндию. Это теперь она – новое государство, а была глухой угол Российской империи с неграмотным и тупым населением, где почти не было и нет нашего капитала… Роль евреев в жизни Финляндии всегда была ничтожна. Так что никаких явных причин нет у финляндцев, чтоб нас не любить. Никаких причин! Но вот что мы увидели: и революция пятого года и февральская прошли в России, как и в Финляндии, под разными лозунгами, но главным был – равноправие для евреев.