Наследница «Минотавра». Роман-сказка о Вере. Книга первая - стр. 25
Вера в который раз поймала себя на том, что прекрасно понимает и минойскую, и дорийскую речь, хотя они заметно отличаются друг от друга. Если бы ещё позавчера кто-нибудь сказал Вере, что она будет разгуливать по допотопному Криту, запросто болтая на языках, вышедших из употребления тысячи лет назад, она решила бы, что это просто глупая шутка. Но теперь она принимала это как нечто, само собой разумеющееся. Она чувствовала, что эти двое имеют какое-то отношение к тайне, которую ей надо раскрыть. И, не раздумывая, последовала за дорийцами, которые так были заняты своей беседой, что ни на кого не обращали внимания. Да и на что обратишь внимание в такой суете!
– Ты куда? – забеспокоился Парис.
– Некогда объяснять! слушай, а ты знаешь, куда идти? Как попасть к царю?
– А ты разве не знаешь? – удивился Парис.
– Я-то знаю… – не моргнув глазом, соврала Вера, – но, если хочешь стать героем, ты должен всего добиваться сам! Найди царя. Сделай это, – Вера ускорила шаг, – а вечером встретимся на площади… где танцы… Ступай! мне надо идти. Воон туда. Решено?
– Ладно, – Парис пожал плечами и безропотно скрылся в толпе.
Вера, незаметно, как тень, лавируя среди плащей, хитонов, изысканных дамских платьев и кожаных фартуков, скользила в толпе за дорийцами и старалась не упустить ни слова из их довольно-таки нервного разговора.
– Неужели ты веришь, Агамемнон, что Тиндарей по собственной воле согласился признать их своими детьми?!
– А что ему оставалось? Ты видел Елену, Калхас?
– Она ребёнок. Да, прекрасна и умна не по годам, но этого недостаточно, чтобы смириться… – тут Калхас, перейдя на шёпот, оглянулся по сторонам, – чтобы смириться с бесчинствами Зевса и его приспешников…
– Вечно ты, Калхас, вводишь меня в искушение, – зашипел Агамемнон, – Не нам судить о замыслах бессмертных!
– Да говорю же тебе – Эгей уже подготовил корабли. Не сегодня-завтра Тесей будет здесь. И он настроен весьма решительно!
– Тсссс… – Агамемнон ткнул собеседника локтем в бок, – Молчи! Не хватало ещё навлечь на себя гнев Паллады… в такое-то время…
Агамемнон и Калхас шли уже по широкой галерее, заставленной и застроенной многочисленными палатками, шатрами и ларьками, в которых кипела работа. Вот гончар весело вращает свой круг, что-то напевая, а под его ладонями из шлепка глины прямо на глазах вырастает изящная чаша. Тут же на полках и на полу расставлены всевозможные сосуды, украшенные волнистыми линиями, цветами и грациозными фигурками диковинных зверей и танцующих людей. Вере снова показалось, что она рассматривает картинку из учебника… вот это, кажется, амфоры… а это – кратер? Но дальше, дальше…
Вот мастер расписывает чёрной и красной краской огромные морские раковины… зачем? Они и так прекрасны! Вера уже еле поспевала за удаляющимися дорийцами.
А тут! Ого! В шатре, промелькнувшем справа, сидел самый настоящий писарь – перед ним на деревянном столе в специальной подставке торчали острые палочки разной длины, тут же лежали прямоугольные и овальные таблички – наверное, глиняные? – и свитки какого-то желтоватого материала… «Папирус!» – догадалась Вера. Возле писаря томились в ожидании несколько человек – заказчики, должно быть. Эх, задержаться бы, посмотреть. Но Калхас и Агамемнон быстро удалялись, и Вера уже не слышала, о чём они говорят.