Наследница «Минотавра». Роман-сказка о Вере. Книга первая - стр. 27

– Преувеличиваю или нет, а рад буду, если здесь, во Дворце, навсегда Тесей останется – или голову сложит, или разум потеряет.

– Для этого надобно склонить на свою сторону Ариадну.

– Каким образом? – Агамемнон поёжился и опасливо оглянулся по сторонам.

– Не знаю. Но имей в виду – раз уж ты решил действовать, поторопись. Если не нынче в ночь, то завтра при попутном ветре корабли из Афин достигнут Крита.

Наступило молчание. Вера слышала только стук ножей и бульканье жидкости, наливаемой из кувшина в чашу. Но вот снова послышался голос Калхаса:

– Как стемнеет, на площади начнутся танцы. Погода нынче прекрасная, народу будет много. Может быть, царевна Ариадна снова захочет удивить подданных. Ей это нравится. Сколько лет ты не видался с ней? Родственница твоя всё-таки. Вот и склони её на свою сторону. Пусть помогает.

Тут Калхас снова замолчал, приподнялся и, повернувшись к стене, за которой притаилась Вера, напряжённо прислушался, поморщился и даже, как показалось Вере, пошевелил носом.

Девочка замерла, стараясь не дышать. А Калхас, снова обратившись к Агамемнону, вдруг громко произнёс:

– Но тут другая беда Атридов подстерегает. Помнишь, я рассказывал тебе о Приаме Троянском… о том, что тайно сына-младенца он отдал на финикийский корабль. С тех пор, кажется, лет десять-двенадцать прошло.

Так вот, мальчика финикийцы продали бездетному оружейнику из Дворца, взяв за него славный лук и колчан со стрелами, а у того умерла жена, и он не нашёл ничего лучшего, как оставить ребёнка за Дворцом на дороге. Подобрал его пастух Ликаон, вырастил, как сына. Назвали мальчугана Парисом. Никто до сих пор не знает, что он – царевич. И судьба этого мальчика очень скоро пересечётся с твоей, Агамемнон. Так пересечётся, что жизни множества людей и благополучие всей Эллады вот-вот окажутся на Зевсовых весах. Но ты, царь, нынче же ночью можешь не допустить беды, ибо мальчик этот здесь!

– Как? – вскричал Агамемнон.

– Поверь. Не зря же Калхас ест свой хлеб. Я знаю. Здесь Парис. И прямо сейчас ты легко найдёшь его на площади. Один незаметный укол рыбьей косточкой, и нет Париса – неминуемое бедствие будет отодвинуто далеко-далеко! А отодвинешь его ты, Атрид! Не сомневайся! Пусть в Элейсон отправляется Парис, пока не согрешил! Ему же будет лучше!

Услышав знакомое имя, Вера отпрянула от стены и, попятившись, задела локтем горшок, стоявший рядом на полке. Горшок свалился с полки, громко стукнулся об пол и разлетелся на куски. Агамемнон вскочил и с криком «кто там?!» ударил посохом в стену, так что из неё посыпались мелкие камни.

Вера зажмурилась от ужаса и бросилась прочь, не разбирая дороги. Несколько раз ей пришлось уворачиваться от столбов и углов, как будто нарочно выскакивающих прямо перед ней. Наконец она обо что-то с разбегу споткнулась и грохнулась на грязный занозистый пол, содрав в кровь обе коленки и в чём-то липком изрядно испачкав платье.

– Что с тобой, Вера? – незнакомый женский голос насмешливо и в то же время властно прозвучал у неё над головой, – куда это ты так спешишь?

Вера, стиснув зубы, чтобы не захныкать от боли, встала, и у неё перехватило дыхание. Дверца, через которую она попала в подсобное помещение таверны, была широко распахнута, и за ней, на поляне, равномерно освещённой невидимым источником света, стояла женщина огромного роста с круглыми голубыми глазами, в длинном серебристом платье. На плече у неё сидела надменного вида сова.