Нас рано хоронить - стр. 12
Она резко вскочила на ноги и схватила телефон. Куда звонить? С чего начать? Вспомнила про бывшего одноклассника, который работал в полиции.
– Алло.
– Вань, привет, это Женя Калашникова, помнишь?
– Да, конечно, как ты?
– Нормально, я по делу. Мне нужна помощь.
– Что случилось?
– Я хочу найти одного человека. Знаю только ФИО и дату рождения. Можешь добыть адрес и телефон?
– Ну, вообще-то это противозаконно, я не имею права разглашать чужие персональные данные.
– С каких пор ты стал такой правильный?
– С тех пор, как у меня родился ребенок. Прости, Жень, правда, но я не могу тебе помочь.
– Ладно, забудь, пока, – она положила трубку и стиснула зубы.
«Тоже мне мужик, не имеет он права, все кругом и рядом так делают, принципиальный нашелся», – мысли скакали одна за другой в хаотичном ритме.
Идея найти отца стала медленно, но верно превращаться в навязчивую. И тут Женя вспомнила про коробку, которая хранилась в шкафу после смерти бабушки. Когда ее не стало, квартира досталась внучке. Вещи они с матерью отдали в церковь, чтобы монахини раздали бедным, а документы, фотографии и памятные мелочи были аккуратно сложены в крепкую картонную упаковку из-под мультиварки и спрятаны подальше, рука не поднималась их выбросить.
Она метнулась к шкафу и вынула на свет то, что искала. Пересматривая черно-белые карточки, удивилась, как же она похожа на маму в юности. Ей тут кажется шестнадцать. Такой же маленький носик, брови домиком, челка, аккуратные уши с продетыми в них золотыми колечками и улыбка, она уже забыла, как мама улыбается. Опять захотелось плакать, в глазах ядовито защипало.
«Когда же она превратилась из этой жизнерадостной девушки в черствую и вечно злую тетку? Кто ее сломал? Отец? Или я?».
Женя посмотрела на себя в зеркало шкафа. Всклокоченные волосы, синяки под глазами, рваная майка, заляпанная кофе, выпирающие ключицы, костлявые руки.
«А в кого превратилась тогда я? Даже слова не подобрать».
Ей стало настолько противно собственное отражение, что она отвернулась и пошла в ванную. Умылась, сделала аккуратный хвостик, надела чистую футболку и вернулась к семейному архиву.
Листая старую записную книжку, исписанную бабушкиным каллиграфическим почерком, наткнулась на городской номер со своей фамилией и непонятным кодом города. Проверила в интернете – Минск. Сердце бешено заколотилось. В свидетельстве о рождении был прописан он же.
«Не может быть, чтобы он до сих пор жил там. Так не бывает. Да и кто в наше время пользуется городскими телефонами? Наверняка давно отключили», – думала Женя, лихорадочно набирая цифры на смартфоне.
Длинные гудки. В горле пересохло.
– Алло.
– Алексей Юрьевич?
– Да, а Вы кто?
– Евгения Алексеевна. Калашникова.
На том конце трубки повисла напряженная тишина. Казалось, что человека, держащего в руке телефон за тысячу километров от города N, контузило. Оглушило. Отбросило взрывной волной почти на три десятилетия назад.
– Женя?
– Да, это я, твоя дочь.
– Как ты меня нашла? – голос дрожал, как у ребенка, готового вот-вот заплакать.
– У бабушки был записан телефон. Позвонила наудачу. Оказывается ты никуда не переехал за эти годы.
– Как она?
– Умерла.
– Мне очень жаль, правда. А мама? С ней все в порядке?
– Да.
– Хорошо. Давай я тебе перезвоню утром, на работу нужно бежать, в ночную смену сегодня, скажи свой номер, завтра наберу.