Нарисованная ведьма. Истории о первой любви - стр. 7
– Да ты что? Ты же говорил, что влюблён, как этот… Забыла, как его. Тогда какая разница?
Настя обняла его за шею, примирительно улыбнулась.
– Не в тебя! – Серый резко, с какой-то брезгливостью откинул её руки.
Настя потемнела лицом и отстранилась.
– Не в тебя. А в неё! – Серый вытащил скетчбук и стал с ожесточением выдирать твёрдые шершавые страницы, комкать их и яростно бросать на пол.
Настю колотило от ужаса и болезненной слабости. Не может быть! Ведь ещё вчера целовал до одурения, клялся в неземной любви.
– А ты… – зло бросил Серый. – Теперь я вижу, что ты – никакая не ведьма! Ты просто… ты просто…
Серёжка прошёлся по комнатам в грязных ботинках, оглядел простоватую кухню с расписными досками, подносами и вышитыми полотенцами.
– Ты просто деревенская корова!
Настя перестала трястись и успокоилась.
– Серёж, если ты не в курсе, всех настоящих ведьм давно сожгли на костре, – тихо сказала она.
– Правильно. А я тебя сожгу!
Серый схватил один рисунок с пола, расправил его и поджёг кухонной зажигалкой. Бумажная Настя загорелась. Нарисованная ведьма горела трудно, мучительно и медленно превращаясь в пепел.
Жутко наблюдать, как ты горишь, даже если это всего лишь образ на бумаге. Настя не шевелилась. В глазах её отражались огненные всплески, но ослеплённый злостью Серёжка этого не замечал.
На следующем рисунке была изображена старушка Глория.
– Бабушку не трогай! – выхватила листок Настя.
– Да пошла ты! Вместе со своей бабушкой. Которая, кстати, не твоя.
Дверь хлопнула. От Серёжкиного визита остались только грязные следы. Дождавшись, когда захлопнется дверь лифта, Настя схватила рисунок, накинула куртку и побежала к старушке Глории. Глория впустила её, зарёванную, ни слова не спрашивая.
Несколько минут Настя сидела молча, глотая слёзы. Слёзы катились сухие, злые и горячие. От них распухали губы. Только напоив Настю успокоительным отваром, Глория спросила:
– Ну что, сам узнал? Нет? Сказали добрые люди… Так я и думала.
Настя разревелась.
– Пореви, пореви, со слезами всё выйдет. Значит, не твоё это. Плюнуть и растереть!
Старушка сняла с сухонького, как у мумии, пальца малахитовую жабу и протянула Насте.
– Нет-нет, – замотала головой Настя.
– Бери, бери. Ей у тебя лучше будет. У меня она сохнет.
– Бабуль, а можно я к вам приходить буду?
Старушка Глория поджала губы.
– Попробуй не приди!
Теперь Настя стала мишенью для Мишурина.
Он доставал её и на уроках, и на перемене, цеплялся к каждому слову и жесту.
– Ну что, врунья? На кладбище этой ночью не ходила? Голубям бошки не откручивала? Лягушачьи лапки не сушила? Что ж ты так? Наколдуй мне пятак по геометрии, а? Ну чего тебе стоит? – кривлялся он.
Самое обидное, что Настя даже не пыталась защищаться. И когда он написал мерзкое послание прямо на её странице «ВКонтакте», она просто закрыла страницу.
Я чувствовала себя ужасно виноватой перед Настей. Извинилась, конечно, но Настя ответила равнодушно, не глядя: «Ты-то при чём? Я сама виновата». От этого мне стало ещё хуже. Лучше бы послала, честное слово! Обозвала бы как-нибудь. Всё-таки заслуженно.
Глядя на поведение Мишурина, даже самые вредные пацаны вступались за Настю.
– Чего ты к нашей ведьме цепляешься, Серый? Отказала, что ли? – кричал на весь класс Малеев.
Но Мишурин не успокаивался. Он увидел Настино кольцо.