Надежда - стр. 133

– Ты про алименты и шабашников знаешь? Уходит человек с завода в шабашники, много зарабатывает, а алиментов – ни копейки. Я не понимаю этих слов. Объясни.

– Ты где про такое слышала? – занервничала Аня.

– Об этом тетя, которая письма и газеты носит, сегодня рассказывала вашей соседке.

Аня побледнела, сползла со скамейки и побрела к дому. Я сидела как пришибленная. Что произошло? Тут подошел Леша. Я рассказала ему об Ане.

Он вздохнул:

– Ее мама скрывает правду об отце. Всю вину на бабушку перекладывает. Давай сегодня никуда не пойдем. Не хочется без Ани.

– А что же мне теперь делать? Я же не знала, что тети про ее отца говорили. Дурочка. Не поняла.

– Не переживай. Ане ты не поможешь. Она сама должна переболеть. По себе знаю.

– Нет, теперь она не захочет со мной дружить! – горестно воскликнула я.

– Не выдумывай. Не станет она злиться на тебя из-за непутевого отца. А сейчас не трогай Аню. Мы с Наташкой вечером сходим к ней. А в следующее воскресенье и ты приходи. Согласна?

– Приду, – ответила я понуро.

Чувство вины угнетало.

СЕНЬКА ВОР

Познакомилась я с Сеней у Ани. Маленький, белобрысый, крепкий. Волосы – ежиком. Улыбка не сходит с лица. Ласковый. И шутит по-доброму. Как-то маленькая соседская девочка перепутала ботинки. Левый на правую ногу надела. Сеня и говорит:

– Шнурки можно перепутать, а ботинки нельзя.

Для друзей Сенька неисчерпаемый источник здоровой потехи. Учится он на четыре и пять, много знает про корабли. Бредит армией. В семье он пятый ребенок. Мать – гулящая. Отец – человек душевный и великий труженик.

Я только раз в глаза ему посмотрела и столько в них страдания увидела!

И вдруг произошло несчастье. Отец Сени свел счеты с жизнью. Так соседи объяснили. Мать тут же привела в семью другого мужчину. Сеня сразу сильно изменился. В журнале – двойки, тройки. На улице глаз от земли не отрывает. Молчит. Ни с кем не дружит.

Сегодня он особенно молчаливый и раздражительный. Я попыталась вызвать его на разговор по душам. Ответил грубостью и отвернулся. Я поняла: ему стыдно за резкие слова.

– Ничего, – успокоила я Сеню, – всем когда-то бывает плохо.

– На себя злюсь, – угрюмо пробормотал Сеня и вдруг заплакал.

– Тебя побили?

– Меня никогда не бьют… Я сегодня воровал… – дрожащим голосом признался он.

– Я – могила. Не бойся, – поторопилась я успокоить мальчика.

– Знаю, не в том дело. До сих пор не могу прийти в себя. Дышать не мог, ноги не шли. Страшно. Жутко.

– Не воруй больше. Пусть даже побьют, все равно не ходи.

– А мне отчим сказал, что страшно только по первому разу, потом привыкну. Мол, уже большой, не сопляк, должен помогать семье. Он с подходом. Лучше бы уж бил.

– Слушай, Сень, а ты докажи себе, что смелый. Станет посылать в следующий раз, а ты скажи: «Не пойду!»

– Вот сейчас я согласен с тобой, а дома… Не знаю, смогу ли?

– Не понимаю! Если я чего не хочу делать, меня и сто человек не уговорят. Я еще до школы поняла, что воровать никогда не буду. Моя натура этого не принимает.

– Натура? Это что такое?

– Толком не знаю. Вроде чудик внутри меня сидит и от плохого удерживает. На уроках нечаянно забалуюсь, и тут мысль мелькает: «Какая же я дрянь! Учительница тоже человек, а я издеваюсь».

– Видно, нет у меня такого «чудика».

– Сам ты не знаешь. Есть он! Точно. Ведь переживаешь, что пришлось воровать?