На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре - стр. 25
Торговцы и торговки громогласно расхваливали свой товар. Купчихи, и кухарки, укутанные поверх шуб яркими платками, и мужики в теплых тулупах присматривались к предлагаемому товару, торговались, что-то приобретали. Краснощекие от мороза бабы, восседая верхом на коробах со стряпней, голосисто зазывали отведать горячие аппетитные пирожки.
Успев довольно сильно проголодаться, Айседора ела румяный пирожок, надкусывая его маленькими кусочками, чтобы не обжечься. Ее глаза сверкали, и невольно мужчины, сопровождавшие ее, восхищались непосредственностью и простотой Айседоры Дункан.
– А не выпить ли нам чая? – предложил Константин Сергеевич, похлопывая себя по бокам.
Чай налили им из большого пузатого самовара, вместе с чаем подали дымящиеся блины с искристым медом. На морозе казалось, что ничего вкусней быть не может!
Они вновь уселись в сани и тронулись в путь. Айседора желала дальнейших развлечений. После осмотра достопримечательностей Москвы, Станиславский предложил совершить дальнюю поездку в загородный ресторан. Дункан его поддержала.
– Здесь все вокруг дышит чистой первобытной радостью! – прокричала восторженно она, когда сани, запряженные тройкой, заскользили по дороге.
Константин Сергеевич очаровано взглянул на Айседору, что не укрылось от Алексея. Щеки у нее разрумянились, на ресницах нарос иней белой пушистой бахромой и мило покраснел кончик носа.
– Ну что, нравится вам у нас? – спросил Станиславский.
– Очень… Очень! – ответила она…
…Загородный ресторан встретил их ароматом вкуснейших блюд. Это было дорогое заведение, сохраняющее своеобразие русского кабака и потрясающее посетителей обилием яств, приготовленных по старинным рецептам. Половые21 – в белоснежных расшитых косоворотках, шароварах, заправленных в сапоги со скрипом, – проворно бегали между дубовыми столами, угодливо сгибались перед посетителями в низком поклоне, да так, что были видны напомаженные гладкие прямые проборы. Улыбаясь, половые предлагали самые разнообразные блюда: стерляжью уху, белугу в рассоле, индюшку, откормленную грецкими орехами, поросенка с хреном, пельмени…
Звучала музыка, исполняемая на русских народных инструментах, главным из которых была балалайка. Отплясывали в народных платьях и кокошниках плясуньи…
Вечер пролетал быстро и незаметно. За последнее время Глебову впервые удалось отвлечься от мрачных мыслей. Ему доставляли удовольствие и обстановка, и общество знакомых – служителей Мельпомены. Все ощущали невероятное опьянение радостью жизни. А может эта бесшабашная радость была результатом неосторожно выпитой очередной рюмки русской водки? Что бы это ни было, но терять ощущение не хотелось!
Однако веселье не помешало Алексею заметить старого знакомого – Савву Тимофеевича. Извинившись перед Станиславским и Дункан, Глебов, направился к нему. Станиславский, заметив, с кем разговаривает Алексей, тоже поприветствовал бородатого господина.
– А с кем беседует месье Глебов? – поинтересовалась Айседора.
– С Саввой Тимофеевичем Морозовым22. Фабрикантом. Представьте, он не только дал средства на строительство здания нашего Художественного театра, но и сам, представляете – сам! – работал на его строительстве маляром и штукатуром.
Айседора вновь взглянула на Глебова. Затем переключила свое внимание на Станиславского. Они довольно оживленно беседовали, когда к их столику вернулся Алексей. Его приподнятое настроение сразу бросилось в глаза.