На руинах Мальрока - стр. 30
Сказано это было тихо, благожелательным тоном, а вместо точки в предложении епископ уверенно, резко, со знанием дела опустил массивный деревянный черпак на макушку инквизитора.
Сидя на роскошном кожаном диване, я лениво жевал засахаренные фрукты, запивая их мелкими глотками нежного розового вина. Рядом, в кресле, устроился епископ, который, позабыв про чревоугодие, с интересом изучал какую-то книгу. Судя по габаритам, это мог быть роман «Война и мир», напечатанный шрифтом для плохо видящих. Под потолком горела люстра на добрых два десятка ароматических свечей. К их аромату все еще примешивался смрад канализации. Несмотря на все наши усилия, отмыться дочиста не удалось, здесь баня нужна, а не деревянная лохань с холодной водой. Но с прежней вонью уже не сравнить, жить можно, так что настроение у нас повышалось с каждой минутой.
Но не у всех присутствующих оно повышалось. Третий участник нашей кампании не радовался жизни, скорее наоборот. Да и трудно радоваться в его положении. Избавившись от своих цепей (пришлось повредить заточку двух великолепных кинжалов и немного помахать разукрашенным боевым молотом), мы не стали их выбрасывать, а заковали беспамятного инквизитора по рукам и ногам, делая это крайне грубо, отчего он заработал несколько ушибов и кровоточащих ран. И нас это ничуть не расстроило.
Когда Хорек очнулся, мы пристроили его на стене и в качестве аванса с удовольствием постучали кулаками по лицу и печени, после чего временно оставили в покое – пусть немного поразмышляет над бренностью бытия. Теперь он с трудом ступнями до пола доставал, дышал с болезненным присвистом, непрерывно шмыгал расквашенным носом и косился на нас весьма неодобрительно. Не будь кляпа, небось кричал бы уже во всю глотку, обвиняя нас во всех грехах сразу. А еще он опасливо косился на зев камина, где на пылающих дровах грелись испорченные кинжалы и кочерга, что не могло не наводить на печальные мысли.
Конфидус, покачав головой, сообщил:
– Судя по этим записям, скоро сюда пожалует целая банда имперских инквизиторов. Собираются всерьез королевством заняться. Еретиков, мол, здесь слишком много, и чувствуют они себя вольготно. И чернокнижие в пограничье расцвело – сил на все не хватает. А главное, аристократы местные вообще неприкосновенны, хотя по некоторым подвал плачет давно уже. И на попов здешних обижены – в каждом графстве догмы по-своему трактуют, по всему видать, что расколом пахнет, если не пресечь. А пресечь нечем, подмога нужна. Вот и ждут серьезное подкрепление.
– И как скоро они здесь появятся? – насторожился я.
– Не знаю. Месяц. Два. Может, больше.
– Лишь бы не этой ночью. Наш друг Цавус послал всех своих братьев на поиски неких беглых негодяев, так что нам никто не должен помешать до утра.
– Да, это он правильно поступил. Пускай ищут. И еще, Дан, карающие считают, что королевство обречено. Недолго ему держаться осталось. Потеря Межгорья – первый этому признак, следом падут граница и весь юг. Вот и торопятся урвать хоть что-нибудь и обеспечить покорность беженцев.
– И что они могут урвать, если королевство погибнет?
– Люди, Дан, люди. Если погань все же победит на границе, многие отсюда уйдут. А это большая выгода, если знать заранее и быть к такому готовым. Деваться-то беженцам некуда, богатств у простого народа больших нет. Людей можно на землю поставить, закабалить, на чужбине-то прав у них не будет. А еще золото. Если взяться за аристократов и здешнюю церковь всерьез, то немало можно выдавить. И пусть с королем делиться придется, но изрядный куш все равно достанется. Когда карающие устроили очищение в Карайесе, то из десяти баронов там два-три уцелели, да и то потому, что «добровольно пожертвовали» большие средства ордену. Там, правда, делалось все под присмотром имперской армии, так что развернулись, не стесняясь. Здесь вряд ли такое получится, но все равно дело выгодное.