На руинах Мальрока - стр. 29

– Дан, отведайте лучше ветчины. Как вы можете поедать масло без всего, противно ведь. А ветчина отменная.

– Масло для меня сейчас нужнее.

– Зря-зря… А ведь неплохо живут карающие – здесь все свежее и отменное. Странно, что при такой кормежке толстых среди них немного. Желчью, видать, исходят от злобы, вот и не идет пища впрок.

Не обращая внимания на маловразумительную болтовню жующего Конфидуса, я прислушивался к своим ощущениям и не мог им нарадоваться. В желудке будто ракета стартовала, огонь, разгораясь в районе пупка, струями распространялся по всему телу. По следам этих струй начинало приятно покалывать, будто каждая клеточка наливалась энергией. Я все еще был усталым, голодным, отупевшим от пережитого, но уже далеко не полумертвым. Пожалуй, даже готовым подраться с тем тюремщиком на равных – не спасла бы его и плетка.

Нет, со мной явно что-то не то. Как бы ни было полезно сливочное масло в такой ситуации, но скорость метаболизма оно не увеличивает. Да какая разница! Все, что со мной происходит, – к лучшему, я в этом не сомневаюсь.

Нож прошелся по дереву, подчищая последние крохи. Невероятно! Масла было килограмма полтора, и я все это умял! Самое странное, что ничуть не наелся, аппетит даже сильнее разыгрался. Что там епископ говорил насчет ветчины?

Когда и с ветчиной было покончено, я взялся за кровяную колбасу, а Конфидус начал посматривать на меня косо. Наверное, опять подозревает во мне перерожденного. Плевать, мне срочно нужна еда, много еды.

Слабосоленое копченое мясо, молоко, паштет из рубленой печени, краюха хлеба с роскошным балыком, еще молоко. Только огурцов для полного счастья не хватает и селедки. И куда только все помещается, но желудок требует еще и еще. Остановил себя волевым усилием, я так до утра жевать мог, пока в кладовой не остались бы голые полки.

– Конфидус, надо хоть немного обмыться и цепи снять.

– За комнатой слуги видел чан для стирки, можно там и помыться. Только сперва одежду найдем, иначе толку от мытья не будет.

Найди одежду не успели. Едва выбрались из кухни, как со стороны входных дверей послышался лязг. Мы притихли, епископ поспешно погасил свечу, в тишине послышался скрип раскрывающихся створок и тут же – топот множества ног…

– Все? – Голос был знакомый, мерзкий, заставивший ладони непроизвольно сжаться в кулаки.

Цавус!

– Да, брат, теперь у каждого есть меч и кинжал. Но, может, надо и кольчуги поддеть? – А этот голос незнаком, но не менее мерзок.

– Два колодника обессиленных, без оружия. У стража ноги покалечены. Зачем вам кольчуги, они только замедлять будут. Отсюда до старых валов надо все осмотреть, да поживее. Далеко они уйти не могли. И смотрите с разбойниками их не перепутайте. Немало их разбежалось из-за тюремных ротозеев! С нами Бог, братья. Я буду за вас молиться!

Стук закрывающихся дверей, лязг замка, раздраженный крик Хорька:

– Кло! Старый бездельник! Почему я должен двери закрывать?! Чего молчишь?! Подох там, что ли?! И отчего здесь так воняет?! Дверь в уборную не прикрыл опять?!

Судя по шагам, инквизитор явно направляется в комнату слуги с целью проверки своего печального предположения. Дойти до конца не успел – из кухни выскользнул Конфидус, замер перед ошеломленным Цавусом:

– Привет Хорек, давно не виделись.