На острие гнева - стр. 27
Черная туча накрыла жизнь Андаира, пробралась внутрь и захватила все его существо. В груди поселилась боль, вечно пульсирующая, пронзительная. Гнетущее это состояние не отпускало ни на миг. Ничто не облегчало муки, только сон давал возможность ненадолго забыться. Одно желание – отомстить, заставляло вальдара дышать, держаться и не покончить с кошмаром, в который превратилась жизнь. Хотелось все изменить… Уничтожить всех виновных в смерти семьи и друзей, каждого морального урода приложившего к этому свою грязную руку. Самым мучительным была невозможность действовать.
Андаир мог только выжидать. Боль, живущая внутри, вовсе не помогала, напротив, уговаривала сдаться, погрязнуть в бездне отчаяния, ничего не делать. Приходилось бороться еще и с самим собой, чтобы не погрузиться в состояние глухого отупения и не опустить рук. Андаир боролся, каждую минуту, но иногда боль побеждала, и тогда он мог часами не шевелиться, уставившись в пустоту. В голове неспешно скользили мысли, одна хуже другой, в жизни не было смысла, и даже месть, казалось, не имела значения. Но где-то в глубине души билась тонким ручейком энергия бойца. Она требовала ждать, терпеть и действовать, когда придет время. Не смотря ни на что продолжать сражаться, неважно какой в этом смысл и есть ли он вообще. Андаир хотел прожить свою жизнь красиво, сдохнуть от отчаяния в темнице не входило в его планы. Плевать на тщетность попыток кардинально изменить мир, у него были силы изменить мир частично. Стереть с лица земли хотя бы часть подлецов, поселившихся на ней.
Утром снова явился Ласий. Его лицо выглядело еще хуже, чем вчера, и это немного порадовало Андаира. Бессон, промучившийся всю ночь, не проснулся даже когда четверо тюремщиков, под чутким руководством Ласия, принялись избивать Андаира.
– Жаль все-таки, что я не раздавил тебе череп, – сплюнул с разбитых губ вместе с кровью слова Андаир
После такой своеобразной разминки Андаира перетащили в соседнюю комнату и приковали к пыточному столу. Сегодня снова настала его очередь.
Чуть позже, срезая кусок кожи со спины вальдара, Ласий сказал:
– С тобой всегда скучно. Чтобы я ни делал, как ни старался, ты всегда молчишь. Только кряхтишь и сопишь. То ли дело твоя мамаша. Знал бы ты как визжит на пытках Вилора. Мне приходится вставлять в уши затычки, чтобы не оглохнуть.
Андаир непроизвольно дернулся, пытаясь в который уже раз сломать оковы. Врет ведь, попытался успокоить себя вальдар. Точно ведь врет. Но сама мысль, что над матерью также издеваются, иголкой воткнулась в мозг. Настолько глубоко, что Андаир стал слабее реагировать на физические издевательства Ласия. Тюремщик в это утро быстро потерял интерес и ушел, но уже вечером вернулся.
Ласий заявился в темницу, загадочно улыбаясь. Несколько раз прошелся взад вперед, мельком взглянул на очнувшегося Бессона и поморщился от неприятного запаха ран и увечий, царящего здесь. Перевел взгляд на Андаира и с каким-то восторгом заявил:
– У меня для тебя сюрприз, знаю, ты мне не поверил… Заводите!
В комнату напротив, с ног до головы обмотанную цепями, ввели Вилору. Чародейка выглядела постаревшей и изможденной, на лице и шее следы свежих побоев и порезы. Рыжие волосы потемнели и спутались, а платье больше походило на рваную тряпку.