На изломе чувств - стр. 22

— Ты просто не пила настоящий кофе. Ну давай чай.

Проходим на кухню, и в нос сразу ударяет запах жареного картофеля. Значит, ест все-таки, это хорошо.

— А хотите поужинать?

— Давай, — не задумываясь, отвечаю я.

— Но у меня жареная картошка. Вы такое едите?

— Картофель, а не картошка. И да, ем. Покажи мне человека, который его не любит.

— А у меня сестра не любила, говорила, что это напоминает ей сало. Вот, — тут же отворачивается и накладывает картофель. — Как вы меня нашли? — ставит на стол тарелку. — И зачем?

— У матери спросил, где живут Громовы, она здесь почти всех знает.

— Значит, вы отсюда? Родились, а потом уехали в большой город строить карьеру?

— Типа того.

— И построили. А кем вы работаете?

— У меня такое чувство, что ты заговариваешь мне зубы. Я пришел поговорить не о себе.

— И все же кем?

— У меня своя строительная фирма.

— Здорово.

— А это нормально, что ты после всего вот так спокойно ходишь, работаешь по дому? У тебя там швы не разойдутся, и что там с тобой делали?

— Все нормально. Ешьте, пока не остыло, — Оля ставит чайник и садится рядом со мной на стул.

— А ты есть не собираешься?

— Нет. Я уже поела, — врет. Руку даю на отсечение, что не ела. Отодвигаю картофель к Оле.

— Ты не ешь, потому что больше нету? Готовила на двоих?

— Нет. Я просто не хочу. Так зачем вы меня искали? — опять быстро переводит тему.

— Захотелось посмотреть, как ты живешь и все ли с тобой в порядке.

— В порядке благодаря вам.

— С кем ты живешь?

— Вы же знаете, зачем спрашиваете?

— Не знаю, всякое могут говорить. Верить надо только своим глазам и ушам.

— Я живу с папой.

— А где он сейчас?

— На работе.

— Зачем ты врешь? Если бы он работал, ты бы не страдала так о своих потерянных деньгах, — встает со стула, тянется к ящикам и достает оттуда чай. — Он пропивает твои деньги, да? Заставляет их отдавать ему?

— Нет! Ничего он меня не заставляет. Я сама ему их даю, честно.

— Зачем? — ни хрена не понимаю.

— Когда даю ему деньги, он тогда уходит пить к друзьям. А если не дам, то он приводит их сюда и пьет за их счет. Это раньше их было двое, а сейчас много. Они ко мне пристают, и мне уже с ними не справиться. Они хоть и пьяные, но сильные. Мне проще дать ему денег и по ночам спать, чем… ну, в общем, вы поняли.

— А твой папаша знает, что они пристают?

— Не надо о нем плохо думать. Он хороший. Просто так сложилось.

— Да вообще зашибись, отец года, не иначе. Так знает или нет?

— Вы когда-нибудь сильно напивались?

— О, да.

— Помните, что вам пьяному что-то говорили? Вот и он — нет. Днем он спит, а я на работе. Ну была раньше. Он хороший, правда. Как мама с сестрой умерли, так и начал пить, а до этого и не пил никогда. Просто маму сильно любил и...

— И что?! Я тоже любил, но остановился! Что за слабак такой?

— Не надо так. Все же люди разные: кто-то слабее, кто-то сильнее. Вот вы, может, сильный, а он не такой. Ну, не способен он справиться. И отец не всегда пьет, летом почти нет, он работает в городе, а зимой — вот так. Он, наверное, и хотел бы не пить, но не получается. Я его к бабушке-знахарке в соседней деревне водила, она и заговоры читала, и настойку какую-то ему давала, но не помогло.

— Это все чушь, Оля. Может, просто не хочет. Не должно так быть. Не должно. Знаешь, что делают человеку с гангреной ноги?