На изломе чувств - стр. 2

Садимся в машину, и Вера диктует адрес детского дома, а мне становится не по себе. Я вообще никогда не задумывался о детях. Мужикам проще — наследника можно сделать и в шестьдесят, если сильно прижмет, а на кой хрен мне сейчас дите, когда каждая копейка на счету, да и к тому же ребенок чужой! Я не привык себя обманывать, и эта идея мне в корне не нравится, но, если Вере так действительно станет лучше, хрен с ним. Ребенок так ребенок.

Только когда мы заходим в это обшарпанное заведение под названием «детский дом», меня начинает конкретно потряхивать. Как можно ежедневно приходить сюда и смотреть в глаза этих несчастных детей? Твою мать, каждый из них ведь ждет своих родителей. Стараюсь не задумываться об этом, но выходит с трудом. Какая-то тетка встречает Веру как свою старую знакомую и подводит к мелкому пацану. Это, видать, и есть тот самый Марк. Я не знаю, как так получилось, но мальчик реально похож на меня глазами, да и волосами тоже. Наверное, можно и вправду подумать, что он мой.

Дальше начинается знакомство и наше недолгое общение. Скажу прямо, ребенок меня не впечатлил. Проблема в том, что он слишком большой, чтобы ему воспринимать меня как отца. Максимум, кем мы сможем стать — это друзьями. Смотрю на радостную Веру и понимаю, что придется ей уступить, и кому надо заплатить — заплачу, чтобы закрыли глаза на Верин диагноз. Хочет пацана — получит, если что — отправлю в деревню к родителям. Когда у Верки будет операция, они помогут с пацаном.

— Мы вернемся, Марк, мы скоро с дядей Мишей тебя заберем.

— Пока, Марк, — машу ребенку, а самому смешно. — Дядя Миша? Ты серьезно, Вер?

— Ну а как я могу тебя назвать?

— Дед Мазай. Пошли уже, мать Тереза.

— Мы усыновим его? Обещай, пожалуйста.

— Обещаю.

***

Два месяца пролетели, словно два дня. Вера как одержимая носилась с пацаном. И деньги пришлось заплатить, и справки подделать, вот и малой уже у нас дома. Официально нами усыновленный. Сняли вторую комнату у алкаша, специально для ребенка. Благо у нас с Верой осталось все по-прежнему. Все вроде бы ничего, Вера счастлива, пацан спокоен и не докучает, деньги есть, вот только, сука, главного нет! Я уже не знаю, кому я плачу эти деньги, и будет хоть какой-нибудь от них толк.

— Миш, не расстраивайся, пожалуйста. Мне же сейчас хорошо, дождемся мы нашего сердца, да?

— Да.

— А когда у тебя выходной? Хочется всем вместе сходить в парк.

— Вер, ну какой парк, конец декабря! Я тебя прошу гулять только у дома, поняла меня?

— Да, я тебя люблю.

— Я тебя тоже, поэтому, пожалуйста, думай не только о ребенке, но и о себе.

— Хорошо. Миш, а можно я кое-что попрошу тебя, только не злись.

— Опять начинается. Что на этот раз, сигареты? Вер, я стараюсь, не могу так сразу.

— Нет, Мишенька, я не об этом. Всякое может случиться, поэтому я тебя попрошу, будет ли у меня операция или нет, пообещай, что не бросишь Марка, пожалуйста. Если ты проведешь с ним чуть-чуть больше времени, то поймешь, что он может стать для тебя настоящим сыном. В общем, пообещай, что не отдашь его обратно, если я не доживу до операции или доживу, но потом что-то случится.

— Вер, ты меня сейчас бесишь.

— Пообещай, мне так будет спокойнее.

— Я не верну его в детский дом ни при каком раскладе, обещаю.

— Знаешь, Озеров, иногда мне кажется, что ты нереальный. Ну какой еще на свете мужчина будет во всем соглашаться с женщиной?