Мы - развращённые - стр. 69
Он вызывал её к себе регулярно. Марлен казалось, что с каждым днем его сумасшествие растет в геометрической прогрессии. Он её ненавидел, она знала это настолько четко, насколько знала, что небо – синее, а птицы умеют летать.
У неё в комнате всегда были цветы, свежие, дурно пахнущие. Марлен не спрашивала, кто отдал подобный приказ эти самые цветы туда приносить – ей было все равно. Но у Джин цветов не было.
Марлен ни о чем, ни у кого, ни за кого не просила, и обходилась тем, что давали. Догану иногда казалось, что если он ограничит её одним куском хлеба в день – и тогда не услышит жалоб.
Поэтому, когда Марлен впервые обратилась к нему с просьбой – судья был удивлен.
Она желала на кровати, сразу после того, как он её… изнасиловал? Лисица никогда не сопротивлялась, но ему ли не знать, что происходило в его постели.
– Доган…
Она впервые назвала его по имени, хоть он не просил, и даже не разрешал. Но от собственного имени, прозвучавшего и её уст, тело свело судорогой.
Доган сидел на кровати, и уже было хотел встать, но её вопрос пригвоздил его к месту.
Он повернулся.
– Я бы хотела попросить…
Мужчина усмехнулся.
– Проси, – сказал, и сам удивился, сколько яду в его голосе. С чего бы?
– Я бы хотела… можно мне родных повидать?
Она была напугана, не смотрела ему в глаза. Неприятная мысль ошпарила всё тело: а не зашел ли он слишком далеко?
Давно зашел, прошептала его совесть голосом Недж.
– Я подумаю.
Она вся сжалась – восприняла это как отказ. И была вся такая маленькая, крохотная, что у него в груди разлилось доселе незнакомое чувство… захотелось её защитить. От кого?! Да от себя же и защитить!
Да что же ты творишь, Доган, ведь она не виновата, девочка эта, что была послана тебе в спутницы! Зачем наказываешь её за несуществующие проступки?
Рывок – вот он уже нависает над ней.
– Целуй меня, гонщица, – сказал хрипло. – Правильно целуй, и увидишь своих родственников хоть сегодня.
В её глазах полыхнула яркая искорка – радость. Доган аж отшатнулся слегка– так его удивила столь неизведанная улыбка.
Вспыхнула радость на её лице – и погасла, ведь он был рядом.
Доган разозлился. Не на неё – на себя. Разве виновата девчонка, что её трясет от одного его голоса. Разве не этого он добивался?
Взгляд невольно прошелся по креслу у камина.
Он вспомнил, как несколько дней назад взял её в этом кресле.
** ** **
Она пришла вовремя, да и разве бывало иначе? Разодета, ухожена. А у него руки тряслись – так ему хотелось совершить задуманное. Ведь планировал же, втайне мечтая, как будет её…
– Господин, – сказала она тихо, почти прошептала.
– Иди сюда.
Он поманил её к себе. Доган сидел в кресле, Марлен подошла и застыла рядом. Их колени почти соприкасались, но почти – не считается.
– Садись на колени.
Она села. Глаза наполнились ужасом, когда она ощутила на себе его… хвост, неторопливо поглаживающий спину.
– Смешно так… – выдал ящерр задумчиво, – вы эту часть нашего тела называете хвостом, а мы, – кисточкой прошелся по её щеке, – просто не можем вам объяснить, что это, ведь в вашем языке нет не только конкретно этого слова – нет самого понятия.
«А вы хотя бы пытались?» - подумала лисица, стараясь подавить панику.
– Доган… господин.
Он засмеялся.
– Так Доган, или господин?
Он уложил хвост ей на колени. Его гонщица, казалось, в тот момент в камень превратилась. Еще бы, она знала, что именно хвост – главное оружие любого ящерра. Нечасто, но все же ей доводилось видеть, как они ими метал корежат. Что уж говорить о слабой земной человечке?