Мы - развращённые - стр. 16
Она решилась на подобное, потому что знала – в четыре часа у терциев перерыв в тренировках, на полигоне будут лишь одиночки-перфекционисты, и их вряд ли заинтересует какая-то девушка. Хотя почему «какая-то», конечно же они будут знать, что она гонщица, но вряд ли тронут – слишком горды, чтобы общаться с земными женщинами.
Терции всегда казались Марлен худшими из ящерров. Она всерьёз полагала, что в Академии их учат гонщиц ненавидеть. Ведь как иначе объяснить тот факт, что ящерры всего города сходили с ума по гонщицам, в то время как терции даже разговаривать с ними не желали?
Сколько унижений приходилось выдерживать девушкам, если на приёме, куда она была приглашена, оказывался кто-то из терциев. Лучшее, что могло случиться в таких случаях – терций лишь пренебрежительно отвернётся. Но если он оказывался родственником, или ещё хуже, сыном хозяина дома и чувствовал себя в своём праве – быть беде! Прольются слезы ни в чем не повинной девушки.
Но это будет потом, в темноте с трудом отвоёванной комнаты, а на приёме ей придётся улыбается в ответ на оскорбления и делать вид, что ничего плохого не происходит.
А ведь они не отличались от обычных ящерров! Безусловно, терциями становились отпрыски известных родов, и для многих это была своеобразная ступень по карьерной лестнице. И все же, стать терцием – не врождённая способность, а приобретённая, а значит, и ненависть к гонщицам – тоже!
… Как Марлен и предполагала, на полигоне было лишь несколько ящерров. Их хвосты находились в боевых позициях, и они упражнялись со своим чертовски неудобным ружьём. Острые диски летали над полигоном, как яркие солнечные вспышки. Иногда прямо из-под земли выпрыгивали голографические противники и нападали на учащихся, и ящерры мастерски отбивали удары. Когда голографический противник был повержен, его тело медленно растворялось в воздухе.
В другое время Марлен бы не упустила возможности полюбоваться накачанными торсами этих кобелей (они, конечно, сволочи, но до чего привлекательные!), да и сам полигон ей очень нравился – много тренажёров под прозрачным куполом.
Однажды она даже на спор прошмыгнула на этот полигон и украла у одного из терциев оружие.
Это было немного нечестно с её стороны – терциям запрещалось использовать на гонщицах физическую силу. Марлен знала об этом, а потому, не испытывая страха, стащила у него ружье во время тренировки.
На следующий день пошёл слух, что какая-то гонщица ограбила родственника Догана Рагарры.
То были худшие дни в жизни Марлен! Лисица с утра до ночи ждала, когда её схватят и посадят в тюрьму.
Хоть камеры и не зафиксировали её лица во время совершения преступления (Марлен, к счастью, тогда догадалась обмотать лицо шарфом), но тот терций уж точно при желании мог бы её узнать. Ему лишь стоило потребовать расследования, и её бы нашли! Это было так просто!
Но ничего не произошло! День, два, неделя - Марлен никто не трогал, и напряжение понемногу начало отпускать.
Она до сих пор не знала, почему тот терций не потребовал расследование, ведь – она видела – он был тогда очень сердит!
Страх не покидал Марлен ещё несколько месяцев, но потом природная потребность встревать в дурацкие ситуации взяла верх, и лисица забыла о печальном происшествии. Она вернулась к опасной привычке приходить на полигон в надежде ещё раз увидеть того терция.