Мрачная фуга - стр. 25
И впервые усомнилась: «Но что это доказывает? Мы с ним разные, да… Я и так это знала. И он тоже. Только разве он сейчас не доказал, как я нужна ему?»
– Помощь нужна?
Кате хотелось спросить об этом иронично, а голос подвел ее, прозвучал жалобно, хотя меньше всего ей хотелось напрашиваться. Над ней взошла его светлая улыбка – опершись о локоть, Илья сверху смотрел ей в лицо.
– Очень нужна. Ты. Очень. Мне нужна.
– Но что я могу сделать?
– Это мы продумаем, – заговорил он торопливо. – Ты ведь журналистка!
– Будущая…
– Не важно. Все равно ты отлично умеешь искать информацию и все такое. И ты можешь проникнуть в эту музыкалку под предлогом сделать о ком-то материал… Надо прошерстить: может, юбиляры есть или ученик где-нибудь блеснул.
Катя обрадовалась:
– Это я могу.
– Ну вот! А заодно разговоришь кого-нибудь, выпытаешь старые сплетни… А я буду вынюхивать в Гнесинке.
– А у тебя и вправду есть задатки следователя. – Она разглядывала его с удивлением.
Беззвучно рассмеявшись, Илья откинулся на спину. Даже не видя сейчас его лица, Катя представляла, как он самодовольно улыбается, словно после удачного выступления. Его любовь к себе вовсе не казалась ей отвратительной, ведь душевной энергии Ильи хватало и на то, чтобы любить ее. К тому же ей уже было известно: до ее прихода в его жизнь никто толком не любил этого красивого талантливого мальчика… Он спасал себя сам, в том числе и любовью. А что ему оставалось?
Его длинные пальцы переплелись с ее тоненькими, нежно сжали.
– Значит, ты со мной?
– Конечно, – отозвалась она. – Разве ты сомневался?
– Из любопытства? Или…
– Ты опять пытаешься вытянуть из меня признание? Не выйдет!
– Почему? Почему ты так боишься этих слов?
«Пора сказать ему, – решила Катя и закрыла глаза. – А то он изведется. А это ведь не имеет к нему никакого отношения…»
Не поднимая ресниц, она через силу выговорила то, о чем не рассказывала еще никому:
– Знаешь, все детство я восхищалась тем, как красиво отец говорит маме о любви. Даже в стихах… Так себе стихи были, конечно. Но ведь он и не был настоящим поэтом, он же солдат.
«Скалозуб», – подумал Илья и снова сжал ее руку. На этот раз холодные пальцы не отозвались на пожатие… Катя продолжала говорить, глядя в темноту:
– А потом отец ушел. Естественно, к другой женщине. Хотя, как говорится, ничто не предвещало…
От удивления Илья приподнялся на локте, заглянул ей в лицо:
– Так он не живет с вами? Почему я не знал?
– Мне не хотелось о нем говорить. Даже с тобой… Знаешь, что больше всего меня тогда поразило? Еще накануне, за ужином, он называл маму «любимой». Понимаешь, вовсю восхищался, как ей удается быть и лучшим журналистом своей газеты, и прекрасной хозяйкой, и оставаться такой красавицей… А сам уже знал, что назавтра бросит ее. Он уже бегал к той девке, а маме заливал, как любит ее.
Теплая ладонь уже вытирала ей виски – слезы растекались в разные стороны, а Катя даже не заметила, что плачет.
– Иди ко мне. – Илья сунул руку ей под спину и прижал к себе так крепко, что ее горе сразу уменьшилось вдвое – он втянул половину.
Она обхватила его и уткнулась лицом в грудь, понимая, что больше не сможет произнести ни слова, иначе разрыдается в голос. Но Илья и не ждал продолжения.
– Я все понял, солнышко, – прошептал он, касаясь губами ее уха. – Ты не веришь словам… Но можно я все-таки буду иногда признаваться тебе в любви? По чуть-чуть…