Моя в наказание - стр. 38
У детей должны быть папы, который за них любово виновника на тряпки.
Мне просто повезло, что Сафие приняла мой сумбурный рассказ о том, что папу у нас Аллах забрал. Но это не значит, что она в нем не нуждается.
И не значит, что я имею права ее лишать, когда он уже в прямом смысле топчется на пороге.
– Что там он, Айлин? – Лейла спрашивает напрямую, я опять-таки вздыхаю.
Ставлю утюг вертикально, чтобы дырку не пропалить. Беру телефон. Выключаю динамик и подхожу к окну.
Сафи спит. Не подслушает и не сопоставит, но я все равно зачем-то таюсь.
Прижимаюсь лбом к стеклу, смотрю на город. Он не у моих ног, конечно. Я – как и наш этаж – личность посредственная. Не то, что некоторые.
И угораздило же связаться с таким… Влюбиться в такого. Такому отдаться. Такого предать...
– Ничего особенного, Лейл. Как я и думала. Зол до ужаса. Ненавидит меня. Не простил. Сафи хочет… Забрать или видеться.
– Ой, Аллах... – Подруга пугается, качает головой. Мне еще хуже. Она тоже считает, что угроза может быть совершенно серьезной. – Прямо забрать? Так и сказал?
Киваю. Похоже, себе, а не ей.
– Да. У меня с документами проблема... – Замолкаю, а потом думаю: да какой смысл вокруг да около ходить? – Поддельные они. Он сразу сказал, что при надобности сможет доказать. А пока будут разбираться...
Я говорю и ответ напрашивается сам собой: нельзя с ним ругаться. Нельзя в схватку. Он меня размажет до мокрого следа на асфальте. Но как же с ним мириться, если он так сильно ненавидит?
– Ты говорила, что хотела ему про дочку сказать? – вздыхаю.
– Ему не важно, что там я хотела. Почему флешку подсунула. Почему ребенка скрыла. Я мразь для него...
– Не говори так, Ручеек. Ты мать его ребенка. Ты ему такой подарок сделала...
В груди становится тяжело. В глазах собираются слезы. Даже не знаю, откуда так резко. Почему так себя жалко.
Запрокидываю голову. Дышу носом.
Я не рассматривала для себя аборт. Я не такая. Я Сафи любила еще раньше, чем мы ее зачали. Сама бы умерла, но ее родила. И благодарности за это не жду. Но как же тяжело знать, что он видит во мне только плохое. Только черноту, которая живет в каждом. И в нем тоже. Но меня даже вопреки всей черноте тянет. Я даже вопреки мечтаю, что может быть когда-то...
– Не знаю, как Сафичке сказать, Лейляш...
Возвращаю себя из обжигающего холодного океана наших с Айдаром отношений хотя бы на льдинку родительства. Мотаю головой. Опять смотрю вниз в наш двор. Представляю, как неуместно здесь смотрелась бы его новая шикарная машина.
А потом думаю: вот бы Сафичке на такой покататься... Вот бы ей в столице пожить... Вот бы на руки и вжу-у-ух...
– А если он ее против меня настроит? – Спрашиваю шепотом. Надеюсь, даже Аллах не расслышит. А то вдруг решит меня так и наказать?
– Не будет такого, Ручеек. Не будет...
– Он очень злой, Лейла. Очень-очень. Ты не представляешь. Ты глаз его не видела...
Вспоминаю и тру плечи. Я бы в двадцать под таким взглядом расплавилась. И сама толком не знаю, как сейчас устояла.
Лейла подхватывает эстафету тяжелых вздохов. Молчит пару секунд. Колеблется может, не знаю.
– А ты не спорь с ним, Айка... Будь мудрой. – Она замолкает. Может ждет, что я начну прирекаться. Но я не спорить хочу, а найти выход. Пусть мне Лейляша подскажет. – Злится? Пусть злится. Признай вину, даже если не чувствуешь. Не питай его злость. Она сойдет на нет. А любовь вернется. Он на тебя не злился бы, если не любил... Ему было бы всё равно. А раз не всё равно...