Моя в наказание - стр. 37
Мне вон отлично угрожает. Заберу. Накажу. Спасибо, не на кол посажу…
Не зря ведь мой бывший муж – не косноязычная девочка-швея, а серьезный юрист. Уверена, с ним она вела бы себя иначе. И Сафи иначе себя чувствовала бы.
Победительницей. На стороне сильных. Под сильным же крылом.
Стыдно так…
Прижимаю ее к себе плотнее и продолжаю с чувством читать сказку.
Второй день смиряюсь с истиной, что долго в таком – подвешенном – состоянии мы не провисим. Мне придется начинать говорить с дочкой. Чем раньше – тем лучше.
Айдар не уедет. Буду тянуть – разозлю только сильнее. Но как сказать-то?
Как сказать?
Не знаю…
Заканчиваю чтение, смотрю на спокойное детское лицо. Сафие уснула.
Аллах во многом пожалел меня. Послал нам с Айдаром спокойного, послушного ребенка. Сафи любит сон больше всего на свете. И дневной, и ночной. Утром просыпаться нам сложно, а вот такого, чтобы вечером вредничала – не помню.
Целую ее в ладошку еще раз и поправляю одеяло. Книжка остается под включенным ночником (в последние несколько дней она просит оставлять для нее свет). Говорит, чтобы из-под кровати волчок не высовывался, но мне кажется, так ей просто легче искать тапочки, когда ближе к рассвету она перебирается ко мне под бок. Я не против. Обожаю эти моменты нежности.
Знаю, что ни с кем больше и никогда ни одна женщина не почувствует себя такой нужной, как с рожденным пусть в муках, но в отчаянно сильной любви ребенком.
Я на цыпочках выхожу из детской спальни, оставляя дверь открытой на щелочку.
Дальше – моя каждодневная рутина. Гружу вещи в стиральную машину. Глажу стирку. Уделяю время себе, если есть силы и желание.
Тоже стыдно, но после возвращения в нашу жизнь Айдара этого желания стало значительно больше. Я часто стараюсь критически оценить, как выгляжу. Осматриваю себя со всех сторон, как будто… Как будто могу быть ему нужной. Желанной опять…
Ух… Лучше даже не думать в эту сторону. Мурашки бегут. Тревожно. Страшно.
Мне теперь всегда страшно и непонятно, что будет дальше.
Тщательно проглаживаю блузку, как будто он снова может явиться в ателье, когда слышу вибрацию телефона. К моему счастью, это Лейляша.
Поднимаю трубку, включаю динамик и кладу мобильный на гладильную доску.
– Привет… – В моем голосе сразу и доброжелательность, и неловкость, и извинение. Я обещала набрать подругу еще на прошлой неделе, да все как-то…
Она знает очень мало: что Айдар нас нашел. И что хочет видеться с дочерью. Остальное для подруги в тумане. Не могу сказать, что для меня прямо-таки ясно. Наверное, поэтому и не делилась. Даже это откладывала.
– Ну как ты, Ручеек? Я так волнуюсь…
Вздыхаю, с нажимом проезжаясь утюгом по тонкой ткани.
– Сафику сегодня ручку прищемили… – Знаю, что Лейла спрашивает не об этом, но все равно делюсь.
Подруга цокает языком. Качает головой. Я вздыхаю еще раз…
– А я даже ответить виновнице ничего не смогла. Стыдно так…
Шепчу, чувствуя, что уши загораются. Может Айдар вспоминает? Вряд ли добрым словом.
– Но все хорошо?
– Да. Испугалась просто… И она, и я…
Слышу улыбку.
– Болат вчера вон тоже ка-а-ак грохнулся... Ка-а-ак расплакался… Я-то уже привыкла, знаю его. Громкий он у нас, а Азамат перепугался больше сына. Виновных всё искал… Никак не мог успокоиться…
Мне кажется, Лейла и сама понимает, что разговор свернул немного не туда. Но я – раньше. В груди печет.