Моя единственная - стр. 20
Пропущенные от Алисы игнорирую.
Московские девицы, как и хлопцы, приставучие и с завышенной, не всегда оправданно, самооценкой. Все время думают, что мир крутится вокруг их желаний. Когда сталкиваются с обратным, начинается такой цирк, что в пору попкорном и колой запасаться. Поэтому приходится держать руку на пульсе. Чуть зазеваешься – и ты уже на поводке. Со стразами, конечно. Столица же.
Забив на высохшее пятно на брюках, прихватываю стопку с документами. Прощаюсь с Полканычем, натягиваю пальто и, быстро сбежав вниз, прогреваю охлажденный осенним туманом движок «Ренджа».
Потом, нервничая и откашливаясь, еду на объект.
Когда на безлюдной дороге вижу светлую макушку, черное пальто и белые длинные сапоги, даже не удивляюсь, блин. Щурюсь от солнца и перекрываю путь сотруднице «Формулы строительства».
Мы народ гостеприимный. Ни какие-то там москвичи, которые командировочные зажимают. Пора бы показать.
– Ты сдурела? – первое, что вырывается, когда спрыгиваю с подножки.
На светлом красивом лице искренне недоумение. У меня внутри срабатывает стоп-кран. Быть невежливым и нахрапистым не планировал.
– Привет, Вань, – произносит она холодно. – Ты меня с кем-то перепутал? – озирается картинно. Хотя уверен: все поняла.
Но порыва моего не оценила.
– Почему не позвонила? – спрашиваю, открывая переднюю дверь. – Садись.
– Я почти дошла, – Тая оторопело смотрит на часы на тонком кожаном ремешке и поглядывает на меня все так же отстраненно. – Встреча в девять. Я успею.
Злость накатывает моментально. Столько, что сразу и не унести. Сама ведь ушла. Ничего не сказала. Как от маньяка сбежала, будто бил ее или абьюзил. Не знаю, что думали все вокруг и о чем шептались, но такие сплетни тоже слышал.
Я абьюзер? Да я пылинки с нее сдувал, боялся планку хоть на деление опустить. Идиот.
– Садись, – повторяю, делая шаг вперед.
Сержусь на себя, думая о том, что ни хера она не «раскоровела». Немного только округлилась, конкурсы же закончились. Интересно, почему? Причина должна быть весомой.
Соболева смотрит в сторону, словно просчитывая риски извозиться в грязи на обочине, а потом стискивает кулаки и, сняв тяжелую сумку с плеча, садится в машину.
Награждает меня испепеляющим ненавистью взглядом. Но молчит. Наверное, снова плохо про меня думает. Но я привыкший.
Захлопнув дверь, не сдерживаюсь. Закуриваю, конечно, и в пять затяжек приканчиваю вторую за утро сигарету.
Надо заехать закупиться. На нее не напасешься.
Заметив движение на переднем сидении, пытаюсь хоть немного сдержать в груди невыносимые флешбэки. Все эмоции, умело спрятанные в черном чемоданчике, словно строительный мусор в груди, множатся. Хочется сгрести его веником и отдать…
На, держи, жестокая сучка! Это все тебе. Радуйся.
Выкинув окурок, залетаю в тачку. Сразу открываю окна, чтобы выветрился аромат сладковатых духов. Кидаю взгляд на стиснутые коленки. Тая быстро прикрывает их сумкой.
– У нас тут не Москва, – грубовато произношу, выезжая на дорогу. – Твои белые сапоги вмиг замараются.
В салоне, несмотря на свежий воздух, искрит.
Она пялится на меня как на пустое место, мигом вычисляет изъян и сквозь зубы проговаривает:
– По крайней мере, твои грязные брюки на их фоне не будут смотреться так нелепо.
– Странно.
– Что? – Тая рявкает чуть громче, чем следовало бы.