Мой знакомый гений. Беседы с культовыми личностями нашего времени - стр. 23

Б.А.: Ну и поскольку следующий век – это их владение, детей, приходится думать обо всем с большим пристрастием. И вблизи Нового года, который всегда волнует хотя бы оставшимся с детства запахом хвои, возникает двоякое чувство. Потому что, с одной стороны, действительно всей душою его желаешь – радости, утешения тем, кого любишь, и тем, кого знаешь. Но ведь нечаянно думаешь и о тех, у кого не только елки, но и крова нет. Как-то я это очень сильно ощущаю. Может, потому, что я вот хворала, была в больнице, а в больнице всегда есть о чем подумать, особенно во время тяжелой хворобы. Но страдания других людей очень отвлекают от собственной участи. Мне пришлось там видеть таких, кому просто из больницы деваться некуда. И нечаянно я об этом ПРАВДА думаю. Ну что же мне… Тут уже приходится не желать, а как бы так СОСРЕДОТАЧИВАТЬСЯ, что ли, как вот так пожелать, чтобы какие-то, не знаю, Волшебные Силы, или Высшие Усмотрения, или Щучье Веление… Чтобы ОНИ как-то сжалились над теми, кто терпит несчастья, нужду и чья жизнь так трагически складывается. Мне, скажем, довелось видеть человека, который прямо с рождения был лишен родителей, вырос в детском доме, попал в тюрьму еще подростком, так жизнь и шла этим ужасным способом. А меж тем в лице его были черты, которые… были. И ведь таких людей очень много, и ему действительно некуда деваться, ничего у него нет, кроме «Справки об освобождении», чье даже название звучит очень зловеще. Что даст ему эта справка? И вдруг я ему сказала, так наивно, так беспомощно: «А вы можете все это описать, все, что вы мне рассказали?» Приходится вспоминать слова Достоевского, я вольно их передаю: «Вот там страдания, но у меня есть надежда, есть утешение, я могу писать. Каково же тем, которые не могут это описать?» А когда думаешь о детях, сразу как-то светлеет немножко в уме. Потому что не могу же я себя хозяйкой следующего столетия считать или хотя бы длительным его обитателем себя чувствовать. Это как-то было бы даже глупо и вопреки суеверию. Но все-таки есть дети, и хочется надеяться, что как-то их обстоятельства сложатся в соответствии с новогодними пожеланиями, подарками, свечами, фонариками. Тут еще как-то иногда кажется, что можно мыслью о тех, кого любишь, о ком нечаянно печешься, сильной этой мыслью излучить какой-то пунктир в пользу тех, о ком заботишься, по именам их называя перед сном, глядя в потолок и сквозь потолок куда-то. Да и о тех, кого не знаешь и кто тебя не знает. Я в этот пунктир помыслов и сердечного излучения очень верю… Сердце ведь каким-то чудом уцелело, ум действует, и там есть нечто, что может излучать этот охранитель, охранительный пунктир. Незаметный, но посылаемый в пространство[4].

Честный, могущественный, благородный, предводитель. В детстве это спокойный, несколько флегматичный мальчик, робкий и послушный. У него рано проявляются способности, причем разнообразные. Эрик любит читать, и более всего – книги о великих путешественниках, воображая себя одним из них. Он предмет гордости родителей, обожающих при случае продемонстрировать всем знакомым, какой у них умный сын. Мальчик послушно декламирует стихи перед гостями, играет в шахматы с папой, рисует, поет, если его просят. Эрик не по возрасту серьезен и рассудителен, его суждения зачастую удивляют взрослых. Взрослея, Эрик быстро избавляется от послушания и безропотного подчинения старшим, хотя иногда производит впечатление человека инфантильного и неприспособленного к суровой прозе жизни. И тем не менее он вполне самостоятелен и способен отвечать за собственные поступки. Он обладает развитой интуицией, осмотрителен и осторожен, что помогает ему неплохо устроиться в жизни. Эрик может проявить себя абсолютно в любой области, причем неизменно добивается успеха. В Эрике есть все качества вождя: спокойствие, четкий расчет, смелость, аккуратность, верность делу, умение начинать сначала. Эрик пользуется огромным успехом у женщин, но не спешит окунуться в океан страстей.