Мой (не)случайный малыш - стр. 6
И как только Андрей остановил автомобиль, я не стала дожидаться.
– Мам, – шагнула я в её тёплые щедрые объятия, прижалась лицом к груди и заплакала.
– Моя девочка, – прижала она меня к себе, и сразу стало хорошо.
Я дома. Здесь моя крепость. Здесь те, кто меня поймут. А если и не поймут, то всё равно не перестанут любить и защищать от всего мира, в котором водятся такие вот Вади, как мой бывший муж.
4. Глава 4
У нас большой дом. Очень тёплый и светлый, очень комфортный. Здесь всё сделано с любовью – папа и мама постарались.
Он наш, родной. Здесь всё любимо и знакомо. Братья помнят другое место, где раньше жила наша семья. Я нет. Я в этом доме родилась и выросла. Может, поэтому он так дорог. А может, потому что это моя семья – большая и шумная, но всё по классике, наверное: ворона воронёнку говорит: «мой беленький».
– Руки мойте – и за стол!
Мама себе не изменяет. Она, как в сказке: вначале накормить, напоить, спать уложить, а потом уж и расспрашивать. Никогда не спешит, не теребит, не дёргает. У неё своя, особая тактика: она знает, что её дети, когда надо, поделятся чем-то личным.
Рейнер часто в шутку называл меня строгой учительницей. Он просто никогда не видел мою маму. Она оставила школу, когда в семье родились близнецы, но, как любит шутить папа, учитель не профессия, учитель – это диагноз.
– Я быстро, у меня дела, – Андрей хмурит брови, и видно: о чём-то думает. Я даже догадываюсь о чём. Он пару раз сбрасывал настойчивый телефонный звонок, пока мы добирались до дома.
Судя по всему, невеста. Невеста, которой он изменил с Машкой. Или всё же наоборот?.. В данном конкретном случае измена не казалась мне ужасным событием. Видимо, критерии всё же разные даже для этого… явления в нашей жизни.
Он уже сел за стол и вибрировал, как натянутая струна. А я всё же задержалась и позвонила Машке с нового номера телефона.
– Твой Рейнер приходил, – она сразу – с места в карьер.
Я с трудом сглотнула ком, что застрял в горле и никак не хотел проходить. И дело не в утренней тошноте, которая не так уж сильно, но всё же немного доставляла неудобства.
– Как он? – каркнула, как ворона.
– Ну, держится. Что я ещё могу сказать? Не обрадовался, нет. Огорчился. Если ты это хотела услышать.
Я знаю. Конечно, я знаю. Может, я и не была смыслом всей его жизни, но то, что мы испытывали друг к другу, никак не могло потухнуть за несколько дней разлуки.
– Надеюсь, ты не наговорила ничего лишнего?
Машка фыркнула.
– За кого ты меня принимаешь, Сотникова? Всё, что между вами, – это ваше, и разбираться с этим – только вам. Всё, как и договорились: я отдала письмо, он прочитал и ушёл. Расстроенный очень. Кажется, мужик в непонятках, что случилось. Но это уже его проблемы, которые на него навешали ты и твоя трусость. Прости. А так – я прибрала, цветы полила. Ключи хозяйке квартиры, извини, не отдала. Я решила, что мне нравится это место. И было бы глупо его упустить. Раз уж ты так бездарно свинтила.
Она меня ранила. Но её прямота и справедливость – всё же черты характера. Это больно, но не обидно.
– Илья не будет разбираться. Он гордый. К тому же, не так много нас и связывало.
Машка опять фыркнула. В этот раз – сильнее и пренебрежительнее.
– Кажется, кто-то плохо знает мужчину, с которым спала и от которого пятьдесят на пятьдесят у неё ребёнок. А как по мне – так вообще там соточка в процентах, но это тоже лишь моё личное мнение, на которое можно забить и не услышать.