Мой личный шеф - стр. 25

Не знаю, зачем мне это. На всякий случай. Пусть!

Слава богу, кончается музыка и света в зале становится больше.

— Конец танца. Всё. По домам. Вам спать пора, а мне на свидание.

Останавливаюсь. Отстраняюсь. А он не отпускает. Лицо моё осматривает. Глазами своими пронзительными — от подбородка до лба, по губам и носу, будто пытается что-то в нём вычитать. Думает о своём. И дышит мне почти что в рот.

Слишком близко. Меня колотит. Мне больно.

— Алёна моя дочь? — неожиданно бьёт словами под дых, да так сильно, что мне приходится отвести взгляд в сторону. — Моя или нет?!

Тряхнув за плечи, ждёт ответа.

Столько боли, столько слёз, так много бессонных ночей. Двенадцатичасовые роды, и никто не встречал из роддома. Проблемы с грудью. Мастит. Температура сорок. Плоские соски. Алена не хотела брать грудь и орала ночами от голода. Никогда не прощу…

— Нет, — смеюсь, — и не надейтесь, Марат Русланович. Нет у вас детей. С вареничком своим будете рожать. И отпустите вы меня, в конце концов!

Отдираю его руки от талии, поправляю платье и иду к столу. Забираю сумку. Направляюсь к гардеробу. Достаточно. Банкет окончен.

13. Глава 13

В полнейшем смятении выхожу на улицу. Увидев машину Родиона и поняв, что он всё это время был тут и ждал меня, стараюсь набрать в грудь побольше воздуха и замедлить шаг. Мой мужчина не должен понять, как мне плохо сейчас.

Это в прошлом. Он ни в чём не виноват. Я не собираюсь срывать на нем зло.

— Пятнадцать минут давно прошли, — улыбается Родион, и я тут же липну к нему.

— Прости, что заставила тебя ждать.

Крепко-крепко обнимаю, как прижималась к нашей огромной собаке Лайке, когда мне было шесть лет. Тогда мне казалось, что она защитит нас с мамой от всех горестей и бед.

И сейчас Родя должен помочь мне избавиться от круговорота чувств в груди.

— Ну и как всё прошло? Конфеты раздавали?

— Конфет не было. Жгли свечи и разливали вино!

— Ух ты, и моя девочка пила вино? — Заботливо гладит по голове.

Зажмуриваюсь, медленно дышу и потихоньку успокаиваюсь. У Родиона совсем другой запах, в нем нет хищных ноток, скорее что-то доброе и домашнее.

— Родик, может, мне работу поменять? — запрокидываю голову, заглядывая в спокойные серые глаза.

— Ты же обожаешь свою школу. Говорила, что здесь обрела покой.

О да, обрела. Прям лопатой его черпаю в последнее время. В груди заполошно колотится сердце.

— Обожаю, да. Но говорят же, что человеку нужно периодически что-то менять.

Родион поднимает голову и внимательно смотрит за мою спину. В этот момент музыка позади звучит громче. Добавляются крики и голоса. Становится ясно, что кто-то вслед за мной вышел на улицу.

— Добрый вечер, Марат Русланович. — Приходится отступить, чтобы он мог пожать руку директору. — Как вам мероприятие?

— Замечательно, Родион Дмитриевич, ваша, — откашливается в кулак, — Виолетта Валерьевна произвела фурор.

— Знаю. — Наклоняется и целует меня в макушку. — Она самая лучшая в мире.

Мне ужасно стыдно и неловко, что мой мужчина не знает, с кем разговаривает. И вся ситуация в целом мерзкая. Родион не подозревает, какая драма разворачивается перед его глазами.

— Вам повезло.

У Султанова снова блестят глаза. Он вторую бутылку вина добил, что ли? Не пойму.

— Спасибо. Я её, можно сказать, всю жизнь ждал. — Обнимает меня за плечи Родя.